Вольф Шмид - Проза как поэзия. Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард

О сюжетных структурах волшебной сказки в «Пиковой даме» см.: Петрунина H. H. 1) Пушкин и традиция волшебносказочного повествования: К поэтике «Пиковой дамы» // Русская литература. Т. 23. 1980. С. 30—50; 2) Проза Пушкина: Пути эволюции. Л, 1987. С. 229—240.

Разрешение тайны как чистой мистификации, долженствующей скрыть, что Сен–Жермен оплачивает карточный долг молодой графини, а стареющая графиня долг молодого Чаплицкого за эротическую любезность, проводится радикально и безоговорочно некоторыми исследователями; см. прежде всего: Гершензон М. Мудрость Пушкина. М., 1919. С. 97—112; Labriolle F. de L e «Secret des trois cartes» dans la «Dame de Pique», de Pushkin // Canadian Slavonie Papers. Vol. 11. 1969. P. 261—271. В таком рационалистическом ракурсе выигрыши графини и Чаплицкого оказываются ничем иным, как вымыслом, и в том, что в трех играх Германна действительно выпадают три верные карты, можно увидеть только слепой случай. Для Гершензона в «галлюцинации» Германна «нет и тени фантастики» (с. 101), и для Лабриолл во всей новелле «нет и тени магического элемента» (с. 270). Не то чтобы аргументы, выдвинутые в пользу мистификации, были сами по себе малоубедительны — наоборот, но каждому отдельному аргументу в пользу исключительно психологического прочтения можно противопоставить аргумент в пользу фантастики.

О роли Томского как «искусителя» и «мелкого беса» см.: Bürgin D. L. T he Mystery of «Pikovaja dama«: A New Interpretation // Mnemozina. Festschrift V. Setchkarev. Ed. J. T. Baer, N. W. Ingham. München, 1974. S. 46—56; Žekulin G. And in Conclusion, Who Is Tomsky? (Rereading «The Queen of Spades») // Zapiski russkoj akademičeskoj gruppy v SŠA. Vol. 20. New York, 1987. P. 71— 19.

Гершензон М. Мудрость Пушкина. С. 111.

Там же.

Бочаров С. Г. «Пиковая дама». С. 186—206.

Слова Томского, характеризующие Германна как расчетливого немца («вот и все!» — 227), были также продиктованы ситуацией. Нетерпеливый Томский хотел рассказать свой анекдот, чтобы он вызвал большее удивление, чем парадокс не играющего игрока.

Об эпилоге и роли в нем Томского см.: ShawJ. Th. The «Conclusion» of the «Queen of Spades». P. 142.

Механизм примирения напоминает механику автоматов в произведениях Гофмана, обнажающих пустоту условного общественного существования, см. повести «Автомат» («Die Automate», 1814), «Песочный человек» и подражающую «Песочному человеку» повесть А. А. Перовского–Погорельского «Пагубные последствия необузданного воображения» (см. прим. 29). Танец княжны Полины заставляет вспомнить о механических танцах кукол–автоматов Олимпии («Песочный человек») и Аделины («Пагубные последствия»). За повестью Погорельского следует в обрамляющем диалоге двойников замечание, которое могло побудить Пушкина к созданию кукольнообразной фигуры княжны Полины: «Есть ли какое‑нибудь в том правдоподобие, чтоб человек влюбился в куклу? […] Взгляните на свет: сколько встретите вы кукол обоего пола, которые совершенно ничего иного не делают и делать не умеют, как только гуляют по улицам, пляшут на балах, приседают и улыбаются. Несмотря на то, частехонько в них влюбляются и даже иногда предпочитают их людям, несравненно достойнейшим!» (Погорельский А. Двойник. Монастырка. М., 1960. С. 84).

На это тождество указал Shaw J. Th. The «Conclusion» of the «Queen of Spades». P. 146.

См., например: Emerson С. «The Queen of Spades» and the Open End // PuŠkin Today. Ed. D. Bethea. Bloomington, 1993. P. 31—37.

Гершензон М. Мудрость Пушкина. С. 111.

Алексеев М. П. П ушкин и наука его времени: Разыскания и этюды // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 1. М.; Л., 1956. С. 80,82.

См.: Debreczeny P. The Other Pushkin. P. 323.

Ср. упоминание магнетизма в оде Г. Р. Державина «На счастие» (1789), где говорится о том, что счастье «магнизирует» девиц и дам, варит из камней золото, играет «в шашки, то в картеж» и является таким прихотливым, как «легкий шар Монгольфиера», который упадает куда случится (Державин Г. Р. С очинения. Д., 1987. С. 90—96; о названных мотивах см.: Алексеев М. П. П ушкин и наука его времени. С. 82). Магнетизм фигурирует как дьявольский гипноз в повестях Гофмана «Магнетизер» («Der Magnetiseur», 1813, русский перевод 1827) и «Таинственный гость» («Der unheimliche Gast», русский перевод 1831), и во фрагменте А. А. Перовского–Погорельского «Магнетизер», напечатанном в 1830 году в «Литературной газете».

На двойной смысл слова «кабалистика» указал Г. Уильямс ( Williams G. Convention arid Play in «Pikovaja dama». P. 53—54), не обратив, однако, внимания на порабощающее действие тайны.