Ираклий Андроников: Лермонтов. Исследования и находки

Когда Пушкин скончался, тело стояло в доме два дня. Жуковский считал, что мимо гроба прошло более десяти тысяч. Другие утверждали, что двадцать тысяч прошло за день. Один из этих безвестных почитателей, проходя мимо гроба, сказал:

— Пушкин ошибался, когда думал, что потерял свою народность: она вся тут, но он ее искал не там, где сердца ему отвечали [3] «Тагильская находка». — «Новый мир», 1956, № 1, с. 190. .

Другой, когда послали узнать его имя, ответил:

— Пушкин меня не знал, и я его не видал никогда, но мне грустно за славу России [4] «Тагильская находка». — «Новый мир», 1956, № 1, с. 190. . В эти дни оправдались слова Пушкина, что имя и честь его принадлежат не ему одному, но принадлежат всей стране.

По словам современников, возле дома поэта в общей сложности перебывало в то дни около пятидесяти тысяч человек. Принимая во внимание численность тогдашнего населения столицы, нетрудно представить себе впечатление, какое произвели на правительство Николая I эти десятки тысяч — чиновников, офицеров, студентов, учеников, купцов, людей в нагольных тулупах и даже в лохмотьях. Такого в Петербурге еще не бывало. Напротив Зимнего дворца стояли на этот раз не войска, выведенные на площадь восставшими офицерами, а оскорбленный и возбужденный народ. В толпе слышатся злоба и угрозы по адресу Дантеса и Геккерна. Раздаются голоса, что во время перевоза тела в Исаакиевский собор почитатели Пушкина отпрягут лошадей в колеснице и повезут ее на себе. Что в церковь явятся депутации от мещан и студентов и будут сказаны речи. Эти проявления горя и гнева кажутся «странными» не только царским агентам, но даже иностранным послам. Шеф жандармов готов видеть в этом манифестацию скрытых общественных сил. Вот почему гроб с телом Пушкина тайно, ночью, под конвоем жандармов препровожден в придворную церковь. Вот почему мертвого Пушкина отправляют из Петербурга в Михайловское тоже тайно и ночью и тоже в сопровождении жандарма.

Одному из ближайших друзей императора — графу Орлову вручено анонимное письмо. В нем сказано, что никакое самое строгое наказание Дантеса «не может удовлетворить русских за умышленное, обдуманное убийство Пушкина» [5] А. С. Поляков. О смерти Пушкина. Пг., ГИЗ, 1922, с. 39. , — вот как расценил неизвестный автор обстоятельства гибели национального поэта России! Он жалуется на угрожающее политическое положение в стране, на «открытое покровительство и предпочтение чужестранцев», которое «день ото дня делается для нас нестерпимее» [6] Там же. . «Мы горько поплатимся за оскорбление народное и вскоре» [7] Там же. , — предупреждает сановника аноним, прося довести содержание письма до сведения императора.

Орлов немедленно переслал документ Бенкендорфу. «Это письмо очень важно, — написал Бенкендорф, — оно доказывает существование и работу Общества» [8] А. С. Поляков. О смерти Пушкина. Пг., ГИЗ, 1922, с. 39. .

Тайного общества не существует. Но способ борьбы с общественным мнением предложен. Берутся под наблюдение пушкинские друзья. Все события трактуются как результат деятельности тайной партии, которую-де возглавлял Пушкин.

Обвинив друзей Пушкина — Жуковского, Вяземского, Александра Тургенева — в организации заговора, Бенкендорф получает возможность заранее пресекать любые проявления протеста, объявляя их действиями «либеральной» или «демагогической» партии.

— Вы считали меня если не демагогом, то какой-то вывеской демагогии, за которую прячутся тайные враги порядка, — оправдывается перед Бенкендорфом Жуковский [9] П. Е. Щеголев. Дуэль и смерть Пушкина, изд. 3-е. М.-Л., ГИЗ, 1928, с. 252. .

— Мне оказали честь, отведя первое место, — жалуется Вяземский брату царя [10] Там же, с. 267. .

Друзья Пушкина стараются доказать, что никогда не замышляли против правительства, что устраивать Пушкину народные похороны не собирались, что Пушкин не был ни либералом, ни демагогом, а в зрелые годы стал человеком благонамеренным и умер, как подобает христианину и верноподданному. «Он был глубоко, искренне предан государю» [11] Там же, с. 268. , — стремится уверить царскую фамилию Вяземский. Ему вторит Жуковский. В своем известном письме о последних минутах Пушкина он изображает благостную кончину поэта, примирившегося с престолом и с богом.

Цель Бенкендорфа достигнута. Друзья поэта, лучше других угадывающие тайных виновников его гибели, сами невольно помогают создать образ официозного Пушкина. В своей переписке они соблюдают предельную осторожность. И хотя Вяземский говорит, что Пушкина положили в гроб «городские сплетни, людская злоба, праздность и клевета петербургских салонов, безыменные письма» [12] Письмо П. А. Вяземского к А. Я. Булгакову от 5 февраля 1837 года. — «Пушкин в воспоминаниях современников». М., Гослитиздат, 1950, с. 130. , он вынужден тут же напомнить, что это «не полная истина» [13] Там же. .