Хосе Ортега-и-Гассет - Анатомия рассеянной души. Древо познания

Прежде чем стать философом, то есть профессиональным связным времен и народов [15] О чем см. ниже. , Хосе, как и всем в детстве, предстояло пройти стадию бессвязности. Об этом написал Ортега-и-Гассет примерно через 29 лет после собственного рождения, которое произошло 9 мая 1883 года в Мадриде:

«Бормотание — форма речи детей, детский лепет. Не то чтобы дети не умели говорить, просто их мышление и чувства находятся на стадии становления, мешанины, бесформенности. <���…> Дети только начинают овладевать понятиями, представлениями, идеями об окружающих вещах. Их легкие и беспокойные ощущения все время меняют свои формы, как облака, которые Гамлет показывает Полонию; совершенно так же: то, что дети называют вещами, есть на самом деле лишь смутные силуэты, которые прорисовываются в их чувствах» (61).

Одними из первых силуэтов, которые прорисовываются в смутном сознании детей, обычно бывают родители. Отец будущего философа, Хосе Ортега-и-Манилья (1856–1922), известный романист, избранный членом Испанской королевской академии в 1902 году, был прежде всего журналистом-издателем. Он долго работал в газете El Imparcial , руководил ее еженедельным приложением Los Lunes del Imparcial («Понедельники Импарсьяля»), престижнейшим литературным изданием того времени. В 1910 году старший Хосе Ортега встал во главе всей газеты, более того, в Обществе издателей Испании он начинает представлять интересы большого круга периодических изданий.

Так что в шутке Ортеги-и-Гассета, говорившего, что он родился на печатном станке [16] См.: Е. Inman Fox. Introducción bigrafica y critica // J. Ortega y Gasset. Meditaciones sobre la literatura y el arte (La manera española de ver las cosas). Madrid, 1987. — P. 10. , была изрядная доля правды: в изданиях отца Хосе-младший мог публиковаться едва ли не с пеленок: необходимости писать в стол у него не было практически никогда. (Пожалуй, «Анатомию рассеянной души» можно считать единственной рукописью, в целом написанной в стол, а значит, на то действительно были особые причины, о некоторых из них мы строили предположения выше.) Корни профессионального издателя, как и наследственный бизнес, у философа формировались не только со стороны отца. Собственно тот же El Imparcial был основан в 1867 году его дедушкой по материнской линии, которого звали Эдуардо Гассет-и-Ортимес. Между прочим, он был некоторое время министром колониальных владений Испании, позже так знаково потерянных страной как раз в 1898 году. Свою же небольшую журналистскую империю дедушка Хосе передал по наследству Рафаэлю Гассету Чинсилье [17] Дядя философа тоже активно участвовал в общественной жизни страны: был много раз депутатом, неоднократно назначался министром. О нем и других родственниках, оказавших влияние на юного Ортегу см.: Salmerón F. Las mocedades de Ortega y Gasset. Mexico, 1959. , брату матери Ортеги, — Долорес, которая была родом из Кордобы.

Позднее Ортега не пожелает отделять свое детство от общей атмосферы страны. «Атмосфера, которая формируется сейчас в Испании, очень отличается от той, в которой прошли наше детство и юность» (125). Воспоминание о конце детства он приводит только потому, что оно совпало с выходом на авансцену поколения девяносто восьмого года: «Первое воспоминание, разумеется, девушка, в которую я был влюблен… Нельзя было не согласиться, что она похожа на Диану-охотницу, девственницу, которую обычно изображают скрывающейся между деревьев в окружении собак, но заодно приходилось соглашаться и с тем, что, со своими изящными руками и тонкими ногами, она также напоминала ланей, преследуемых Дианой. Мифология и оживляет, и отравляет нас» (48). Когда проходит детство человека, как и детство народа, мифология должна уступить место чему-то еще [18] Проблемы смены мифологической парадигмы будут и в дальнейшем остро занимать Ортегу, который одним из первых из философов двадцатого века начал рассматривать мифологию не как систему сказок и легенд первобытного сознания или народов низшей стадии развития, а как важнейшую идеологическую систему всего социума: «Мифология народа это и есть сам народ» (41), заостряет он свою мысль. . Лучше всего — образованию. А в биографиях философов по-другому и не бывает.

Итак, детство — это круг первый, когда нас учат, а мы еще даже не учимся, мы просто впитываем в себя окружающее, напрямую, практически без всякой сортировки или фильтрации, заполняемся им. В той, конечно, мере, в которой способны это окружающее, воспринять. Ортеге со стартовой формирующей средой, как мы видели, повезло, то есть прежде всего повезло с родителями. Но и дальнейшее, уже сознательно выбираемое им окружение, было исключительно плодотворно для становления личности молодого человека. Ведь юность — это круг второй, когда мы учимся сами, а самостоятельная учеба заключается прежде всего в том, что мы так или иначе выбираем людей, способных нас чему-то научить. И Ортега подошел к этому юношескому императиву очень серьезно и выполнил его в полном объеме. Он продолжал учебу, к примеру, и в двадцать семь лет, уже женившись, уже получив практически все доступные в то время ученые звания и должности.