Катя Зайде - Самый любимый ребенок в мире сводит меня с ума [Как пережить фазу упрямства без стресса и драм] [litres]

Очень важно предлагать детям во время припадка гнева не отвлекающие средства, а компромиссы, удовлетворяющие обе стороны.

Таким образом, очень важно предлагать детям во время припадка гнева не отвлекающие средства, а компромиссы, удовлетворяющие обе стороны. Взвешивание потребностей всех сторон и поиск решения, оптимального для всех, усиливают префронтальную кору. Так дети учатся ставить себя на место других и, при необходимости, отказываться от своих желаний. Они становятся социально развитыми, внимательными и участливо-тактичными. Они усваивают, что гнев или грусть по поводу непреодолимой и неизбежной ситуации не что-то плохое и что они достаточно сильны, чтобы выдержать их. Это укрепляет их самосознание и создает положительный образ собственной личности. Ребенок, который в 2 года знает, что сломавшееся печенье – еще не конец света, потому что он всегда может утешиться в объятиях любящего человека, в 5 лет переживет потерю любимой игрушки, а став взрослым, будет лучше справляться с ударами судьбы и неизбежными поражениями.

Иногда родителям не удается успокоить ребенка во время приступа гнева. Вместо того чтобы угомониться, он кричит все громче и скандалит несколько часов. В чем причина такого поведения?

1. Наше участие его больше не радует

Обычно, когда мы «зеркалим» и формулируем чувства ребенка, он это замечает и принимает наше сочувствие. Но если вести это своеобразное представление нервно и недостаточно искренне, то он, возможно, не поверит нам. У него создастся впечатление, что взрослые его не понимают, и он будет плакать и злиться дальше. Это непростое испытание!

2. Неверное понимание

Кода мы, родители говорим ребенку: «Ты злишься, злишься! Ты говоришь: печенье сломалось, мама, печенье сломалось», а он злится пуще прежнего, то, вероятно, мы неправильно поняли причину его недовольства. Поэтому он пытается донести до нас свою мысль еще более громким ревом.

Тогда нужно подумать, какова истинная причина вспышки. Иногда это непросто, но мы исходим из того, что причина должна, просто обязана быть. Чтобы докопаться до нее, нужно очень хорошо знать своего ребенка. Возможны следующие варианты:

• Ребенок хочет сделать что-то сам и сердится, что мама или папа забирают у него что-либо.

• Ребенок хочет чего-то особенного, но мама не понимает, что ему нужно, потому что он еще недостаточно хорошо умеет говорить.

• Ребенок не хочет делать что-то, но родители настаивают на этом.

• Ребенок хочет что-то сделать самостоятельно, но у него не получается так, как хочется.

• Ребенок берет что-то в руки, но вещь по недосмотру ломается.

• Ребенок думает, что мать не хочет давать ему желаемый им предмет, и начинает плакать еще до того, как она заговорит об этом (это особенно сложные случаи).

• Ребенок думает, что родители специально делают что-то неправильно или не так, как он хочет.

Когда моим дочерям было 2,5 года, у них были стеклянные стаканы, из которых они пили. Как-то Хелена уронила свой стакан и разбила его, поэтому справедливости ради я поставила на стол за ужином два других одинаковых стакана, немного меньше предыдущих. Когда я подошла к столу, Карлотта, чей прежний стакан остался целым и невредимым, начала капризно кричать: «Еще! Еще!» Я сказала: «Карлотта, стакан полон до краев, правда? Я не могу налить в него еще». Но девочка становилась все беспокойнее, дергалась и продолжала кричать: «Нет, нет! Еще, еще!» Она уже могла говорить целыми предложениями, однако была так взбудоражена, что из ее рта вылетали только отдельные слова. Ее когнитивный мозг, его сознательная часть, где находился речевой центр, был блокирован нервным возбуждением. Я ответила: «Ты получишь еще сока, но сначала выпей этот!» И тогда она принялась рыдать. Поэтому я стала определять ее состояние, сначала наугад, потому что не знала, чего она хочет от меня: «Ты хочешь еще! Ты говоришь: дай мне стакан побольше!» И тут меня осенило: «Другой стакан! Ты хочешь получить другой, свой стакан!» На лице моей дочери проявилось облегчение от того, что ее наконец поняли, и она ответила: «Да, другой стакан». Она хотела получить свой старый стакан – это понятно. Я считала, что оба ребенка должны пить из одинаковых бокалов, но моим дочерям так не казалось. Поскольку я сначала думала не в том направлении, а Карлотта хотела сообщить мне об этом, она разревелась. Когда же я наконец все поняла, мы вернулись к диалогу, и девочка смогла успокоиться. Недопонимание причин гнева моих детей случалось довольно часто, и чем больше таких ситуаций мы переживали вместе, тем легче нам становилось, потому что я лучше узнавала дочерей. Как и в их младенчестве, когда я училась понимать причину плача, теперь я догадывалась о причинах гнева, чтобы либо поддержать и утешить детей при неизбежности и необратимости случившегося, либо найти компромисс.