Катя Зайде - Самый любимый ребенок в мире сводит меня с ума [Как пережить фазу упрямства без стресса и драм] [litres]

Но стратегия отрицания приносит еще больше вреда: с ее помощью родители внушают ребенку, что с его чувствами что-то не так. Малыш чувствует непонятную боль в груди, а любящие родители настойчиво повторяют, что это все ерунда, пустяки и мелочи жизни. Тем самым они учат ребенка не доверять своим чувствам и связанным с ними импульсивным желаниям. Так легче для окружающих, потому что позже в сходных ситуациях ребенок не станет плакать, а соберется и возьмет себя в руки. Однако такое поведение разрушает естественную связь ребенка с его эмоциональным «я». Вместо того чтобы учиться распознавать свои психические состояния и владеть эмоциями, он привыкает подавлять их и контролировать чувства разумом. Однако тот, кто держит свои чувства под контролем, может в моменты особенно сильного эмоционального напряжения потерять самообладание. Если же, напротив, позволять ребенку в раннем возрасте испытывать и проживать свои эмоции, то они будут успешно интегрированы в его личность. Человек смеется, плачет, сердится, но больше не «взрывается» в неожиданном приступе гнева или смеха – он владеет своими эмоциями.

И все же что делать нам, родителям? Прежде всего нужно усвоить, что своим плачем дети не требуют от нас никакого решения. Они плачут просто потому, что им грустно. Конечно, Лауре было бы приятнее, если бы ее освободили от правил школьного образования, но ей и самой ясно, что это не подлежит обсуждению. Ей всего лишь хочется выразить свое недовольство новой ситуацией – погрустить, выплакаться, а потом с новыми силами жить дальше. Позже она лучше включится в ситуацию, потому что напитается от объекта привязанности энергией и теплом. Мы, родители, должны обуздать свой порыв, заставляющий бросаться на помощь детям, потому что от нас этого не ждут!

Когда дети плачут, все люди – так уж они генетически запрограммированы – испытывают желание помочь им.

Вам наверняка знакома ситуация, когда ваш коллега по офису начинает слишком бурно реагировать на какое-то событие или же начальник предъявляет к вам слишком много требований. Вечером дома мы рассказываем о произошедшем своему партнеру, и нам нужно всего лишь выговориться, выплакаться и обнять своего любимого (любимую). Мы не просим совета. Мы не хотим, чтобы наш супруг/супруга вскакивал и с воинственным видом провозглашал: «Вот я ему покажу!» Нам не нужны такие подвиги. Мы хотим всего лишь выпустить пар, быть выслушанными. Как только мы выговоримся, нам становится легче. Мы чувствуем себя лучше, хотя, вероятно, так и не получили практического решения проблемы.

То же самое происходит с нашими детьми. Если мы как взрослые возьмем решение их проблем на себя, например, позволим им сказаться больными и не пойти в школу, то тем самым лишим их возможности преодолевать трудности, встречающиеся в жизни, и развиваться дальше.

Всякая помощь в преодолении кризиса со стороны взрослого, который не перегружает малыша гиперопекой, позволяет нашим детям расти психологически, развивать жизнестойкость, то есть умение справляться с трудностями и переносить удары судьбы, не пасуя при встрече с ними [20] Брукс и коллеги . В большинстве случаев дети всего лишь хотят, чтобы их утешили. Они добиваются от нас ободрения, просят, чтобы мы выслушали их с сочувствием и пониманием. Обращаясь к нам, они устанавливают важную социальную связь, так как переживают тяжелый период и свое горе не в одиночку, а вместе с нами, и мы признаем их проблемы и сочувствуем им. Во время такого переживания в их организме выделяются гормоны счастья, а стресс быстро проходит. Если родители осознают это, то порыв гнева тут же пропадает, потому что быстро находится подходящее решение. Утешение – это решение как для нас, родителей, так и для наших детей.

То, что мы переживаем приступы гнева, когда испытываем страх за детей, – досадный опыт, знакомый многим родителям. Тобиас (44 года) рассказывает:

«Мне неприятно признаваться, но однажды я отшлепал своего Яника по попе. Тогда ему было 4 года. Он куда-то ездил с матерью, а я возвращался с работы домой. Мы живем около большой улицы с интенсивным движением, и Яник прекрасно знает правило: перед тем как переходить дорогу, нужно остановиться и оглядеться. Но в тот день, увидев меня на другой стороне улицы, он бросился через дорогу, даже не посмотрев по сторонам. Я чуть не умер от страха, так как в этот момент из-за поворота выехала машина. Янику едва удалось прошмыгнуть мимо нее на другую сторону улицы. Он чудом избежал опасности и был на волосок от смерти. У меня и сейчас учащается пульс, когда я вспоминаю об этом. Сын и не заметил, что могло бы произойти, не успей он вовремя добежать до тротуара. В тот миг что-то щелкнуло у меня в голове, будто активировался некий переключатель, и я действовал на автомате. Я мог думать только о том, что я должен хорошенько его отшлепать, чтобы у него больше никогда не появилось даже мысли перебегать улицу, не посмотрев по сторонам. Мною будто управлял кто-то другой. Я снова и снова думал: этот поступок должен послужить ему уроком, поэтому пусть мальчику будет больно, чтобы в следующий раз он был внимательнее! Позже я чувствовал себя совершенно опустошенным, да и сын был не в лучшем состоянии. Мы лежали на кровати и плакали. Моя жена плакала тоже. После этого я ни разу не ударил его, да и в будущем, надеюсь, этого не сделаю. Тогда же я был просто ослеплен страхом и гневом».