Шалва Амонашвили - Письма к дочери

Однако недоразумения все же произошли. Проверяющие поговорили с вами доверительно, по душам, по-настоящему, и вы начали говорить правду. Проверяющие ушли, а пионервожатая и классная руководительница, да еще и заместитель директора по воспитательной части напали на вас, пристыдили. Это и привело тебя в ярость: «Вы только тому и учите, как лгать… Вы не хотите видеть настоящую жизнь… Вот какие вы, взрослые!..»

Тогда я попытался сгладить происшедшее, но мои старания вызвали твой гнев: «Значит, и ты заодно с ними? Значит, нам надо было лгать?.. Не лучше ли было бы устраивать настоящие походы, соревнования, диспуты?..»

Да, конечно, было бы лучше, но мы привыкли говорить неправду, привыкли хвалить себя. Составляем радужные планы, а потом забываем о них.

«А почему привыкли, может быть, вас напугали? Ты тоже из пугливых?» — упорно задавала ты мне эти вопросы. И я, к стыду своему, уклонился от откровенного разговора, не знал, что и как тебе сказать, твои факты и логика не укладывались в мои объяснения.

Вспоминаю еще один случай. Ты пришла домой из гостей взволнованная.

— А вы знаете, — сказала ты, — послезавтра наши космонавты полетят в космос, — и даже назвала фамилии будущих героев.

— Откуда ты знаешь? — удивилась мама.

— Она всегда все знает, что пишут в газетах, постоянно слушает новости, — сказала бабушка.

— Но ведь об этом еще ни слова не написано в газетах! — возразила мама.

О наших космонавтах нам обычно сообщали тогда, когда они уже завершали свой полет или в лучшем случае выходили на орбиту.

Не знаю, почему все это было тогда засекречено для нас, в то же время западные радиостанции уже передали сообщение о предстоящем полете. Кто-то послушал «Голос Америки» и на другой день пришел в школу с новой информацией.

— Глупости, — возразила бабушка. — «Голосу Америки» верить нельзя, там только врут!

— Давай поспорим, что полетят, хочешь? — предложила ты бабушке.

Спустя два дня все радиостанции сообщали весть о полете наших космонавтов и назывались именно эти фамилии.

— Вот видишь, — приставала ты к бабушке, — а ты говорила, что «Голос Америки» врет! Это у нас все скрывают!

Эти твои обобщения напугали меня. Что я мог тебе возразить? Сказать, что так лучше, что мы не знаем, когда полетят космонавты и кто именно полетит? Нет, такое оправдать трудно. Но вот более сложная проблема: откуда узнали на Западе о наших секретных планах? А если это не секрет, то почему бы об этом не сообщить своему народу? Ты возмущалась: «Вот так всегда нас держат в неведении!»

В общем, таких случаев в нашей жизни было немало, и они усложняли мое общение с тобой. Гласность — вот что нужно было мне, нам, твоим воспитателям, всем воспитателям юношей и девушек. Нам нужна была не просто гласность, но опережающая все «голоса» правдивая информация. Тогда и у меня с тобой, и у других родителей не возникали бы трудности в установлении доверия и взаимопонимания. Может быть, мне надо было тогда набраться смелости и прямо сказать тебе: «Да, моя дорогая, это недоразумение, это наша глупость, наша недальновидность…» Но я поосторожничал, думал, что этого нельзя делать, пусть узнает сама потом, а лучше, если не узнает никогда.

Я думал так, а тем временем в тебе подспудно складывалось какое-то небрежное, неуважительное, скептическое отношение к нашей действительности.

Меня это страшно беспокоило, так как искажало твое мировоззрение, грозило разрушить доверие между нами и вообще наши отношения могли зайти в тупик. Мне нужно было выбрать один из двух путей: или нравоучениями и авторитарными требованиями попытаться промыть тебе мозги (чего я, конечно, не хотел), или же найти доказательства более сильные, чем твои аргументы, показать тебе подлинные нравственные ценности и раскрыть их истинную суть. Поиск второго пути всегда толкал меня к искренности, правде, открытости в общении с тобой. Но вот мое трусливое желание не осложнить тебе жизнь и в настоящем и в будущем толкало меня к полуправде, значит, к осложнению наших взаимоотношений.

А настоящая жизнь врывалась в наш дом.

— Это правда, — спросила ты меня, — что в бюллетене по выбору депутатов написано: «Зачеркнуть всех, кроме одного», а там только одна фамилия?

— Ну и что? — ответил я осторожно, — избиратели выдвигают одного кандидата в депутаты и выбирают его, они имеют право выдвинуть и нескольких…

— А почему не выдвинули нескольких, чтобы выбрать из них одного? — допытывалась ты, и я чувствовал в твоих вопросах недоверие, насмешку. — Какие это у вас получаются выборы?