Елена Макарова - Движение образует форму

— Погоди, — я вызволила стул из песка и развернула его.

Заказали апельсиновый сок. Под цвет стульев.

— Ленуся, что там вдали, пальма? Я так мечтаю нарисовать пальму…

Никакой пальмы в направлении, указанном Жанной, не было.

— Именно пальму?

— Да. У нее такой ствол… — Жанна сомкнула растопыренные пальцы и повела вверх руками, — а оттуда, — она развела руки в локтях и подняла ладони кверху, — во все стороны таки-и-ие ветви…

— Вот ты и нарисовала пальму. Осталось то же самое проделать углем на бумаге.

— Ленусь, научишь? А уголь дома есть?

Жанна горит изнутри, а глаза не горят. Нет в них света. С виду совершенно нормальные, большие, карие. Незрячесть выдает неуверенная походка, но не глаза.

— А ты когда-нибудь занималась с такими, как я?

— Таких, как ты, не бывает.

— Ленусь, ты же понимаешь, что я имею в виду.

Жанна никогда не скажет о себе «слепая» или «незрячая». Звучит как приговор. А она все еще надеется на чудо.

— Я научу тебя рисовать пальму.

— Думаешь?

— Знаю.

Дома я застелила стол белой бумагой.

— Рисуй, где хочешь. — Я вкладываю Жанне в руку яблоко. — Как возникла эта форма? Нарисуй мне его в воздухе.

Жанна вращает кистью в разные стороны.

— Если крутить по горизонтали, получается как бы его ширина, а если по вертикали — высота. Но оно же не идеальной формы… Тут вмятина…

— Положи яблоко на стол. Бери уголь.

— Ты хочешь, чтобы я его обвела?

— Нет. Я хочу, чтобы ты его нарисовала.

— Понятно.

Жанна стоит прямо, рука, которая держит уголь, напряженно вытянута.

— Хочешь сразу пальму?

— Погоди… сейчас… — Она проводит круг.

— Наседай на него. Дыши! Нажим — волосная, нажим — волосная… Раз и два-а-а…

Жанна склоняется над бумагой и начинает раскачиваться.

— Слушай, у меня такое ощущение, что я улетаю в космос…

— А у меня такое ощущение, что я могу взять с бумаги твое яблоко и съесть.

— Такое объемное?

— И линии потрясающие. Не вру.

— Настоящее объемное яблоко?! Ленусь… лимон у тебя есть?

Даю лимон.

Жанна щупает его — пупырчатый и не шибко симметричный.

Несколько точных, интенсивных движений углем — лимон готов. Я не понимаю, как она это делает. Кажется, она и сама этого не понимает.

Мы перерисовали все фрукты и овощи.

— Во саду ли, в огороде… — Жанна водит кончиками пальцев по бумаге. — Это лимон?

— Лимон.

— А это, по-моему, банан.

— Банан.

— А это… картошка… Нет, это не картошка… Яблоко?

— Яблоко.

— Ты видишь, как я ориентируюсь… во всем этом богатстве и многообразии… Так что не переживай, Ленусь, — утешает она меня. — А теперь я возьму и нарисую пальму.

Она берет в руки уголь и рисует пальму. Кольцеобразными движениями ствол, из него выбросы линий, как салют.

— Где она стоит?

— Вот тут она стоит, — говорит Жанна и проводит линию земли. — Попала?

— Попала!

Жанна нащупывает рукой сиденье стула, садится аккуратно, нюхает свои руки:

— Даже мыть их не хочется…

Отдохнув, мы тренировались рисовать бабочку обеими руками. С крыльями все просто, но как быть с тельцем, как попасть в середину?

— А ты не думай, двигайся вверх от нижних крыльев, спускайся вниз, снова вверх…

Жанна вошла в раж. Она рисовала бабочку за бабочкой, и линии становились все более живыми, певучими.

Перемазанная углем, она «дирижировала» бабочку в воздухе и снова склонялась над листом.

— Ленусь, я летаю…

Следующая сессия, увы, происходила без меня.

У мамы случился инсульт, и все последующие дни я практически не выходила из больницы. С Жанной, по моей просьбе, продолжила заниматься Маня. В моменты «прозрения» лучше не останавливаться. Когда-то Жанна носила малютку Маню на руках, и теперь эта малютка учила ее рисовать пейзаж. Вещь почти невозможная для незрячего человека. На занятиях присутствовала Ассоль, и она все сфотографировала.

— Как Маня объясняет! — восторгалась Ассоль. — Рисуй гармошку, еще один ряд, еще один ряд. Отлично! Теперь вертикаль. Вот тебе и дерево на фоне гор!

Фотографии Жанниных творений мы выслали ее мужу. Пальму она нам не оставила, забрала с собой в Америку.

Нынешнее начальство обосновалось в Малой крепости, в том же здании, где заседали высшие чины нацистского главнокомандования. Здесь все симметрично. У здания газоны с тюльпанами и нарциссами, здесь же стоят черные машины директора и замдиректора. Машина главного оформителя, маленькая и рыженькая, прячется на складском дворе, так что никогда не известно, на работе он или нет. А вот с начальством ясно.