Екатерина Карвасарская - Осознанный аутизм, или Мне не хватает свободы

— Ну вот и повод задуматься… проблема не в том, что он не плачет, а в том, что он не разрешает себе плакать. Не разрешает себе быть таким, какой он есть. Не разрешает потому, что недостаточно комфортно себя чувствует. Недостаточно комфортно себя чувствует потому, что не доверяет. Не доверяет потому, что слишком доверчивый. Слишком доверчивый, поэтому часто обламывается. Часто обламывается, поэтому не доверяет. Не доверяет и поэтому боится. Боится и ограждает себя от страхов, уходя в аутизм. Уходит в аутизм, спасаясь от страхов, и попутно ограждает себя от информации, от возможностей и от развития, от информации — как негативной, так и позитивной, как разрушающей, так и развивающей. Не развивается не только интеллектуально, но и эмоционально и усугубляет свое состояние. Не вырабатывает иммунитета. Для выработки иммунитета необходима помощь и поддержка. Сам попросить помощи и поддержки аутист не может, потому что боится. Боится и помощь отвергает. Помощь отвергает и отталкивает людей. Люди смотрят на внешнее отторжение и уходят, не учитывая внутренние его причины, основной из которых является страх. Таким образом оставляют его наедине с собой, что только усугубляет его состояние… и т. д.

На данном этапе основная проблема Стасика уже не аутизм, как было еще год и даже полгода назад, а речевые трудности, которые мешают его полноценному общению с окружающими. Поэтому практически на любых занятиях с ним делается упор на развитие речи.

— Чем будем сегодня заниматься? — спрашиваю я вошедшего в игровой зал Стасика.

— Рельсы, — говорит он, увидев на полу железную дорогу, построенную до него кем-то другим.

— Что рельсы?

— Рельсы строить.

— Это что? — спрашиваю я и показываю на железную дорогу.

— Это рельсы.

Я беру в руку рельсы.

— Вот это рельсы, а вот это, — говорю я и показываю на дорогу, — это железная дорога.

— Железная дорога, — повторяет Стасик и собирается бежать к ящику за рельсами.

— Что ты будешь делать? — снова спрашиваю я.

— Строить.

— Скажи, пожалуйста, все сразу, — прошу я его на этот раз.

— Я буду строить рельсы.

— Я буду строить железную дорогу из рельсов, — поправляю я его и начинаю вместе с ним строить дорогу.

— Я буду строить железную дорогу из рельсов, — повторяет он и продолжает, — вон они там лежат.

Стасик довольно быстро понимает мою мысль и сам начинает строить длинные предложения, особенно если все время акцентировать на этом его внимание.

— А где рельсы лежат?

— Коробка, — говорит Стасик и, увидев мой выразительный взгляд, тут же поправляется, — рельсы лежат в коробка. Вот она.

— В коробке, — поправляю я Стасика, для которого путаница в окончаниях тоже является обычной проблемой, и мы продолжаем игру.

— Принесу несколько рельсы, — комментирует он свои действия, — а теперь поезд. Где поезд?.. И т. д.

Поиграв с рельсами под аккомпанемент моих вопросов, мы переключаемся на другую игру. Увидев, что Стасик направляется к сухому бассейну, я спрашиваю:

— А теперь что будешь делать?

— В бассейн прыгать. Я буду сейчас в бассейн прыгать оттуда, с горки, — развернуто отвечает он вместо своего типичного ответа «прыгать» или «да». Для него развернутая речь — это проблема привычки. Если акцентировать его на речи, то он сам уже держится на этом уровне. Я, в свою очередь, начинаю утаскивать бассейн с шариками подальше от горки, провоцируя Стасика на речь.

— Эй! Ты что! Тетя Катя, не надо! Я сейчас прыгать буду!

— Ну так забирай у меня бассейн, — подсказываю я ему.

Он начинает тянуть его на себя, комментируя:

— Туда, — и показывает на самое удобное место.

— Что туда?

— Бассейн туда.

— Куда туда?

— Да.

— Что «да», Стасик?

Когда он не знает что сказать, то или говорит «да», вне зависимости оттого, какой был вопрос, или начинает толкаться, но не агрессивно, а очень игриво. Таким образом он пытается переключить мое внимание и избежать необходимости формулировать, что у него часто не получается. Это случается тогда, когда он плохо знаком с темой, и свидетельствует о том, что ему просто необходима постоянная практика, так как обычно, понимая его с полуслова, мы его этой практики лишаем.

— Туда бассейн, к горка. Прыгать.

— Я хочу подвинуть бассейн к горке, чтобы прыгать в него, — повторяю я за ним, немного откорректировав фразу.

— Тетя Катя, отдай. Я хочу подвинуть бассейн к горка, чтобы прыгать в него.

И т. д.