Давид Серван-Шрейбер - Антирак. Новый образ жизни

С одной стороны, я восхищался невероятной материнской любовью Анны, но с другой — я не мог смириться с накалом этих новых отношений, отдаляющих нас друг от друга. Очень скоро я вдруг понял, что так же одинок, как до нашей встречи. Уставшая от дневной круговерти, она ждала, когда я приду домой и помогу ей; и я помогал, но она просила меня уделить Саше больше внимания, чем я мог ему уделять. Я чувствовал себя отключенным от нее, лишенным той энергии, которую давали мне наши отношения. Кроме того, я серьезно отстал в своей исследовательской работе. Все чаще я спал один в своем офисе, рядом с собакой. Ситуация была невыносимой. Я терял все, что придавало смысл моей жизни: профессиональный успех, любовь жены, связь с собственным сыном. В течение нескольких лет я заставлял себя делать то, что от меня ожидали, даже притом, что я больше не получал от этого никакого удовлетворения. Я потерял всякую надежду на восстановление наших отношений как пары. В каком-то смысле моя жизнь вернулась к модели детства: любовь, достаточная лишь для выживания, и обязательства, которые я выполнял из последних сил, чтобы соблюсти приличия. Именно в этот момент, когда я не мог больше так жить — всего через две недели после того, как я решил уйти из семьи (ведь ее, по сути, больше не было), — я узнал, что мой рак вернулся. И я почти не удивился этому.

На кафедре психологии Калифорнийского университета доктора наук Лидия Темошок и Эндрю Кнейер (Lydia Temeshok, Andrew Kneier) сравнили эмоциональные реакции больных раком с аналогичными реакциями больных, имеющих заболевания сердца. Испытуемых подвергали легкому электрошоку и измеряли их физиологические реакции. Затем пациентов обеих групп просили рассказать, что они ощущали во время эксперимента. Согласно физиологическим замерам, больные раком (личности типа С, по определению Лидии Темошок) реагировали сильнее, чем сердечники (личности типа А), но именно личности типа С были склонны минимизировать явный дискомфорт (6, 7). Иными словами, больные раком оказались более терпеливыми.

Многие психотерапевты (например, доктора наук Карл и Стефания Симонтон, Лоуренс ЛеШан, а также Ян Гоулер), в свое время работавшие с людьми, заболевшими раком, отмечали психологические особенности своих больных (8 — 10). Как оказалось, большинство их пациентов, обоснованно или нет, в детстве не ощущали себя действительно желанными. Их родители были слишком грубы или раздражительны, или демонстрировали холодность, или проявляли излишнюю требовательность. Лишенные родительской поддержки, они стали чувствовать себя слабыми и уязвимыми. Позже, чтобы добиться любви, они решили во что бы то ни стало оправдывать возлагаемые на них надежды, а не следовать собственным желаниям. Будучи уже взрослыми, они стали «действительно хорошими людьми»... «всегда готовыми помочь другим»... «ангелами!». Они привычно избегают конфликтов и отодвигают свои потребности на второй план иногда всю оставшуюся жизнь. Чтобы сохранить эмоциональную безопасность, которую они так ценят, они могут чрезмерно вкладываться в какой-то определенный аспект существования: в профессию, в брак или в своих детей. Когда эти вложения внезапно подвергаются угрозе или теряются — из-за неудач в работе, развода, ухода на пенсию или просто когда дети оставляют родительское гнездо, — печальные фантомы их собственного детства возвращаются. И для них это подчас еще ужаснее, потому что появляется чувство, что они обречены эмоционально страдать. Вторичная травма вызывает ощущение собственной беспомощности, даже отчаяния. И эти чувства — особенно беспомощность — могут тяжело отразиться не только на психологическом, но и на биологическом равновесии организма. Хотя внешне люди типа С могут никак не проявлять своих страданий.

Один из моих коллег называет это феноменом «ранен — убит», имея в виду игру «Морской бой». Первая рана, из детства, тяжелая, но не смертельная. Когда второй удар попадает в ту же точку, вся психофизическая структура может разрушиться [44].

По данным доктора медицинских наук Чарльза Б. Немероффа (Charles B. Nemeroff), заведующего лабораторией Университета Эмори (Атланта), способствующие развитию рака факторы воспаления в организме особенно сильно активируются в ответ на лабораторно-индуцированный стресс, если больной находится в депрессивном состоянии и имеет психологическую травму, нанесенную ему в раннем детстве (12) [45]. Это вполне согласуется с моделью «ранен — убит».