Давид Серван-Шрейбер - Антирак. Новый образ жизни

В 1977 году я вместе с отцом поехал в Вашингтон на встречу с сенатором Джорджем Макговерном. Помню, его офис показался мне очень маленьким для человека, который баллотировался на пост президента Соединенных Штатов. Я также помню странную карту Южной Дакоты, штата, представителем которого он был, висевшую на стене у него за спиной. Она состояла из больших, почти пустых прямоугольников с небольшим количеством маленьких городков, названия которых я никогда не слышал.

Макговерн был удручен.

— Я только что совершил самую большую ошибку в своей политической карьере, — сказал он.

Как выяснилось, он согласился возглавить комиссию конгресса, ответственную за составление рекомендаций в области питания. Эксперты сообщили ему, что уровень сердечно-сосудистых заболеваний в США по сравнению с довоенным периодом резко повысился, в то время как в странах, где традиционно едят больше овощей и меньше животных продуктов, такой проблемы не существует. Также отмечалось, что во время Второй мировой войны, когда мясные и молочные продукты были нормированы, кривая сердечно-сосудистых заболеваний пошла на убыль.

Из лучших побуждений данные, представленные экспертами, были опубликованы, и Макговерн поставил свою подпись под докладом, который, казалось, был основан на здравом смысле. В разделе «Изменение политики Соединенных Штатов в области питания» наивно рекомендовалось «снизить потребление мясных и молочных продуктов».

Макговерн и не предполагал, в какую политическую бурю попадет! Как это снизить потребление?! Это вызвало ярость всех заинтересованных американских промышленников. Надо еще уточнить, что в Южной Дакоте коров больше, чем людей. В тот день у себя в кабинете Макговерн объяснил нам: «Есть проблемы, которые лучше не трогать...»

Через три года Макговерн проиграл выборы в сенат (нетрудно догадаться, кто оказал финансовую поддержку его политическому противнику). Думаю, когда мы были у него, он уже знал, что его ожидает.

Эксперты всех родов, финансируемые мясомолочной промышленностью, стали утверждать, что будет «печальной ошибкой обвинять во всем какой-то один продукт питания». «В конце концов, — говорили они, — вредные для организма жиры содержатся не только в мясных и молочных продуктах, но также и в рыбе» (что верно, хотя в мясе их гораздо больше). Из отчета комиссии исчезли прямые рекомендации сократить потребление мяса или молока. После этого общественность осталась в недоумении, возможно, на многие десятилетия. Как написал в «Нью-Йорк Таймс» журналист Майкл Поллан, «обществу сказали то, что говорят всегда, когда промышленное лобби не хочет ничего менять: „Эксперты расходятся в оценках”» (89).

Врачи тоже часто оказываются зажатыми между двумя мощными промышленными лобби. С одной стороны, есть фармацевтическая индустрия, предлагающая легкие решения, вместо того чтобы побуждать пациентов взять себя в руки. С другой стороны, есть пищевая промышленность, ревниво защищающая свои интересы, препятствуя распространению слишком откровенных публикаций о связи между питанием и болезнями.

Для тех, кто, как и я, хочет защитить себя от рака, недопустимо и дальше быть пассивной жертвой этих экономических сил. Остается лишь вооружиться всей доступной информацией о том, что помогает сдерживать болезнь, не вредя телу. Хорошая новость заключается в следующем: существует уже достаточно данных об антираковых свойствах продуктов питания, чтобы каждый мог назначить себе подобное лечение.

Но готовы ли мы помочь самим себе? Прекрасно помню свою беседу с коллегой-врачом на одной из конференций, где я представлял данные об ухудшении рациона питания в странах Запада, начиная со Второй мировой войны. В докладе я настаивал на немедленной корректировке этого рациона.

— Возможно, вы и правы, Давид, но люди не хотят меняться, — сказал он. — Бесполезно рассказывать им про все это. Они хотят только одного: принять таблетку и больше ни о чем не думать.

Не знаю, прав ли он, но в моем случае это не так, и я предпочитаю верить, что я не одинок в своих воззрениях.

А вот учреждениям и предприятиям общественного питания действительно трудно меняться. Когда я в последний раз был в университетском онкоцентре на осмотре, я заглянул в кафетерий, удобно расположенный под стеклянной крышей около входа в здание. Ассортимент приятно удивил: я насчитал там восемь различных видов чая и настоев: «Darjeeling», ромашковый, «Earl Grey», несколько фруктовых чаев. Для больничного кафетерия это, конечно, богатый выбор, но зеленый чай там отсутствовал.