Мария Папагианниду-Сен-Пьер - Прощай, СПИД! А был ли он на самом деле?

В других городах я впадала в меланхолию, потому что думала о красивых местах, которыми мне не суждено любоваться с моим избранником. Особенно сильно это проявилось в Черногории во время вечернего торжества накануне распада Югославии. Мы были официально приглашены государственным Департаментом страны, перед нашим столом стояли трое цыган со скрипками, на лицах у них были пьяные улыбки. Увидев, что они приближаются, я встала. Они заиграли божественную мелодию и запели слова о любви, которых я не понимала, но мне захотелось заплакать. Заболеют ли эти люди СПИДом? Сомневаюсь. Какую же ошибку допустила я? Я всего лишь влюбилась. Почему я не могу быть цыганкой? И тут на меня нахлынуло желание – я захотела влюбиться в первого же встречного. Но тут же вспомнила, что мне это запрещено. Чувство крушения надежд не покидало меня весь остаток поездки.

Вернувшись в Афины, в том же 1990-м году, я впервые почувствовала странное ухудшение здоровья, сначала на грудной клетке высыпал опоясывающий лишай, который быстро прошел, затем, в 1992-м, на лице появилась сыпь, похожая на сильные угри. Это оказалась стафилококковая инфекция, потребовавшая многочисленных визитов к дерматологу. Впервые врачи начали играть существенную роль в моей жизни.

Слабая надежда забрезжила, когда мой брат подключился из дому к Интернет, одним из первых в Греции. Я начала разыскивать информацию по СПИДу, хотя в то время еще даже не существовало поисковика Google. Но те несколько страниц, которые мне удалось найти, на самом деле большой помощи не принесли.

С большими сомнениями я попыталась вернуть в свою жизнь свидания, но это привело всего лишь к двум-трем кратковременным романам. Затем, в 1993-м, отношения выскользнули из-под моего контроля и начали превращаться во что-то более серьезное. Я запаниковала, потому что он хотел жениться на мне.

Примерно в 1994-м моя производительность на работе начала снижаться, все вечерние прогулки были сведены к минимуму, как и все остальное. Во время летнего отпуска, который я тогда проводила с Нико Врано, любой холмик заставлял меня повернуть и идти прочь. «Давай пойдем другой дорогой», – говорила я в таких случаях. Позже, уже в Афинах, когда я старалась сконцентрировать взгляд на экране компьютера, мне казалось, что голова невыносимо тяжелая. Неужели СПИД уже стучится в двери? И я должна слабеть, не говоря ни слова. Потом меня вынесут на носилках, и смерть не заставит себя долго ждать. Я была готова к такому сценарию, я видела, как он приближается. Неужели я сама спровоцировала все это? Была ли здесь моя вина? Все развивалось так, как я и предполагала. Во время Пасхи 1995-го у меня был непрекращающийся жар, и Нико сам отвез меня к доктору из EODEAP [5] EDOEAP, Ассоциация журналистов по здравоохранению и пенсионному обеспечению. , а оттуда в Афинский Медицинский Центр, что позволяла моя страховка, полученная в Союзе Журналистов. Мне пришлось выдержать целую неделю анализов, и все они дали отрицательные результаты, но причину моей болезни так и не определили. Врачи приходили и уходили, нервно меня обследовали, просили потерпеть. Им не оставалось ничего другого.

В конце концов, я сама предложила провести тест на СПИД. Врачи посмотрели на меня с благодарностью. Хорошая идея! Они вышли и позвали сестру, чтобы та взяла анализ крови.

В результате, спустя несколько дней ко мне вошли два врача и медсестра, наряженные как космонавты. Они выстроились в ряд и, не снимая защитных масок, объявили, что результаты теста позитивны. После этого меня отконвоировали в другое отделение. Работа этих врачей была закончена, и они больше ничего не могли добавить.

Предположительно я была инфицирована вирусом ВИЧ, что означало назначение специального режима. Единственное, о чем меня спросили, это какую больницу я предпочитаю, «Лейко» или «Евангелизмо», потому что там были специальные отделения для пациентов со СПИДом. Чтобы исключить возможность встречи со знакомыми в «Евангелизмо», я выбрала «Лейко». К счастью, в то время моей мамы в Афинах не было. Она работала директором школы на острове Эвиа. Отец, сам бывший школьный директор, рано вышел на пенсию из-за проблем с сердцем, но он никогда не вмешивался в мою личную жизнь.

Врачи больницы «Лейко» на самом деле уже были знакомы со СПИДом. Во-первых, они были одеты как медики, а не как космонавты, и не были так напуганы. Это очень ободряло. Но относительно назначенного мне лечения была непроницаемая стена молчания. Казалось, что врачи принадлежат к совершенно секретному обществу, куда могут быть приняты только посвященные лица. Но у меня был СПИД, и я должна была доверять им, если хотела выжить. Они так же подчеркнули, что будет лучше для меня, если я не стану ничего никому говорить.