То, чем я занималась на Шпицбергене в 1980-х гг., мало чем отличалось от работы моих коллег в XIX в. — я составляла геологическую карту района: намечала геологические границы безымянных литологических подразделений, отбирала образцы для анализов и предварительно интерпретировала данные для реконструкции истории геологического развития региона. Подобного рода рекогносцировочные геологические работы в большинстве других частей мира были завершены еще несколько десятилетий назад.
Базовые карты, на которые мы наносили результаты наших геологических наблюдений, были увеличенными копиями прекрасных, нарисованных от руки карт 1920-х и 1930-х гг. Меня восхищал и использованный картографами изящный шрифт с легким наклоном, и аккуратные надписи, изогнутые в соответствии с дугами ледников и береговых линий. Но сечение горизонталей (промежуток между изогипсами — линиями одинаковых высот) на этих картах было разрежено до 50 м — очень крупное сито, которое не могло уловить много ценных топографических деталей. Поэтому в поле мы использовали еще и аэрофотоснимки, сделанные Норвежским полярным институтом в 1930-е и 1950-е гг. (с перерывом на ужасные военные годы, когда Норвегия боролась за выживание и даже на отдаленном Шпицбергене среди фьордов скрывались зловещие германские субмарины). Днем мы соотносили эти снимки с местностью, делали на них отметки, а белыми ночами, при блеклом свете полуночного солнца, переносили эту информацию на карты. Такие аэрофотоснимки (сегодня в основном уступившие место спутниковым изображениям) представляли собой стереоскопическую пару — два перекрывающихся снимка местности, которые, если смотреть на них через специальный стереоскоп, позволяли увидеть объемное изображение топографических особенностей рельефа. (Некоторые опытные геологи могут достичь того же эффекта без стереоскопических очков, просто расслабив и слегка сведя глаза, но я так и не научилась этому трюку.) Вскоре мы поняли, что нам нужно быть осторожными с определением местоположения объектов относительно краев ледников на аэрофотоснимках, поскольку их границы заметно сдвинулись вверх по долине по сравнению со старыми фотографиями. Это было первым знаком того, что на этот полярный архипелаг, казалось навсегда застывший в ледяном оцепенении, возвращается время.
В последующие годы мне посчастливилось заниматься геологическими исследованиями потрясающих ледниковых ландшафтов в других районах Шпицбергена, а также в Канадской Арктике, но на мыс Капп-Лайель мне снова довелось попасть только в 2007 г., ровно 20 лет спустя после той первой экспедиции. За эти годы я сильно изменилась — вышла замуж, сделала научную карьеру, воспитала трех сыновей, пережила смерть супруга — и вернулась сюда другим человеком. Но я была уверена в том, что этот кусочек суши, запечатленный в моей памяти в мельчайших подробностях, остался почти неизменным со времен моей молодости. Действительно, я нашла нашу старую лагерную стоянку — булыжники, которыми мы укрепляли кухонную палатку, по-прежнему лежали там, где мы их оставили. Но почти все остальное изменилось удручающим образом. Наша группа смогла приплыть сюда на катере в начале июня — на несколько недель раньше, чем это было возможно в 1980-е гг., потому что в этом году морской лед не дошел до южной части Шпицбергена. (На самом деле это был первый известный случай в истории, когда легендарный Северо-Западный проход был также свободен ото льда.) Из-за этого белые медведи, которые раньше проводили все лето, праздно дрейфуя на льдинах и охотясь на жирных тюленей, и потому не доставляли геологам больших неприятностей, теперь бродили по берегу и смотрели на нас голодными глазами. Хорошо знакомые мне ледники, некогда стекавшие в долину Чемберлиндален ослепительно белыми массивными толщами, превратились в посеревшие, жалкие подобия самих себя, словно усохшие на своих горных склонах. Почти два десятилетия я читала студентам лекции об изменении климата и могла бы и во сне перечислить все факты и доказательства. Но, увидев своими глазами шокирующие изменения, затронувшие столь близкое мне место, я была потрясена до глубины души: это было все равно что прийти на встречу с близкими старыми друзьями и обнаружить их всех смертельно больными. В том, что Капп-Лайель носил имя первого апостола униформизма, казалось, крылась горькая насмешка: время, на многие века оставившее Шпицберген погруженным в ледяную вечность, возвращалось, чтобы мстительно напомнить о своем существовании.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу