Маршия Бьорнеруд - Осознание времени. Прошлое и будущее Земли глазами геолога

Беспрецедентный масштаб антропогенного влияния на топографию планеты является одним из аргументов в пользу концепции антропоцена — выделения в геохронологической шкале новой эпохи, знаменующей превращение человека в глобальную геологическую силу. Мы в буквальном смысле слова меняем конфигурацию континентов и переделываем карту мира. Но насколько это значимо для планеты, которая непрерывно меняет свой географический облик, разрушает старые миры и созидает новые? Вряд ли наше влияние так уж существенно для самой Земли, которая в конечном итоге переделает все в соответствии с собственными предпочтениями — либо медленно и постепенно, либо посредством стремительных катастроф. Однако в человеческом масштабе времени нам еще долго придется расхлебывать негативные последствия нашей разрушительной деятельности. Почвы, потерянные в результате эрозии, прибрежные территории, утраченные из-за наступления Мирового океана, горные вершины, принесенные в жертву на алтарь капитализма, — всего этого уже не вернуть при нашей жизни. Более того, эти изменения запускают каскад побочных эффектов — гидрологических, биологических, социальных, экономических и политических, которые будут определять существование человечества на многие века вперед. Другими словами, бездумное пренебрежение геологическим прошлым и плодами его труда ведет к тому, что мы теряем контроль над собственным будущим.

В 1788 г., увидев несогласное напластование на скалистом мысе Сиккар-Пойнт, Джеймс Геттон понял, что образование такого утеса заняло огромное количество времени, и пришел к выводу, что геологическое время бесконечно. Спустя 200 с лишним лет мы научились хронометрировать рост и разрушение гор. Возраст знаменитого углового несогласия Геттона, отделяющего породы силурийского периода от девонских пород, составляет не вечность, а «всего» около 50 млн лет — этого времени более чем достаточно для создания и разрушения горного пояса, т. е. для течения пород в мантии, столкновения континентов, крупномасштабных смещений по разломам, скульптурирования рельефа дождевыми каплями и разрушения горных пиков. Сегодня, когда у нас появилась возможность наблюдать за процессами в твердой оболочке Земли в режиме реального времени, мы с удивлением обнаруживаем, что жизненные ритмы планеты не так уж недоступны нашему восприятию и наш древний земной шар имеет в своем репертуаре куда более широкий набор темпов, в том числе головокружительно быстрыx. Изучение моделей поведения Земли учит нас относиться с почтением к ее способности менять свой облик посредством как постепенных изменений, так и эпизодических катастроф.

Сформировавшееся в XIX в. представление о невероятно медленных темпах геологических процессов породило у нас утешительное заблуждение, что наша планета — вечное, незыблемое и бесчувственное небесное тело, на которое мы, как бы ни хотели, не в силах оказать сколь-нибудь существенное воздействие. В свете этого мы также рассматривали любые стремительные события, такие как образование новых вулканических островов или землетрясения с магнитудой 9 баллов, как отклонение от нормального хода вещей, хотя в действительности это обычное дело для нашей планеты. Но сегодня становится все более очевидным, что мы стали достаточно сильны для того, чтобы оставлять на планете свои следы и шрамы, собственноручно нанося ущерб своему жилищу. И пока мы будем страдать от последствий, Земля будет неспешно заниматься ремонтными работами, время от времени перемежая их программами интенсивной реновации, стирая с лица планеты плоды нашей деятельности.

На Шпицбергене многие элементы ландшафта не имели официальных названий до конца XIX в., поэтому в местности, где я проводила полевые работы, учась в магистратуре, некоторые из них были названы в честь геологов той эпохи. Высокий пик носил имя Йёнса Якоба Берцелиуса, «отца шведской химии» и пионера минералогии. Относительно защищенная от ветров долина с полудюжиной живописных ледников была окрещена Чемберлиндален в честь Т. Чемберлина, геолога из Висконсина, который первым составил карты ледниковых отложений в верховьях Великих озер. Выступающий в Северный Ледовитый океан мыс, обдуваемый всеми ветрами, назывался Капп-Лайель — как несложно догадаться, в честь великого апологета униформизма.