Александр Ферсман - Рассказы о самоцветах

Как раз в то время талантливый зодчий Камерон украшал покои большого Царскосельского дворца и для Лионского зала задумал сочетать золотую лионскую ткань с синевой лазоревого камня. И для этой цели как нельзя лучше подходил именно светлый прибайкальский камень.

Особый курьер был немедленно отправлен в Нерчинскую горную экспедицию с деньгами и приказом помочь Лаксману в отыскании камней. В течение первого лета было собрано по реке Слюдянке свыше 300 кг камней. Этого было, конечно, недостаточно, и по поручению Горного департамента были предприняты попытки добыть большее количество лазурита.

Без какой-либо преемственности в работе, часто совершенно не зная о предыдущих поисках, копались здесь различные искатели: чиновники, путешественники, любители. Но лазурит не давался! Чтобы найти лазурит, должен был появиться энергичный человек, с твердой волей и решимостью довести дело до конца. Таким оказался бывший мастеровой Екатеринбургской гранильной фабрики Григорий Маркьянович Пермикин.

Посланный в 1850 г. Петергофской гранильной фабрикой в Сибирь для поисков «теневых» камней для мозаики, Пермикин уже в следующем 1851 г. открыл семь коренных месторождений лазурита — сначала в верховьях бурной реки Слюдянки, а потом на реке Малой Быстрой.

Настойчивый и упорный, Пермикин решил во что бы то ни стало открыть лазоревый камень. С трудом пробирался он по каменистому ложу Слюдянки, то едва журчащей где-то глубоко под нагроможденными скалами, то стремительно быстрой и бурной. «Глыбы камней в 50–100 пудов (1–1,5 т ), — рассказывает Пермикин, — скатывались вниз бурным потоком и от оглушительного шума тряслись берега». По обрывистым склонам ущелья надо было пробираться к мраморным скалам. Некоторых мест «нельзя было достигнуть иначе, как только ползком в течение часа с четвертью, а спускаться вниз частью на ногах, частью катясь на палке».

Самым богатым и интересным оказалось месторождение на берегах Малой Быстрой, берущей начало в скалистых и диких вершинах хребта Хамар-Дабан. Здесь, в узкой долине, покрытой кедровым и еловым лесом, Пермикин проработал больше десяти лет, и свыше 3000 пудов (50 т ) лазоревого камня было вывезено отсюда по сибирскому тракту в Петергоф.

Большие работы велись и по другим рекам восточных отрогов Саян. И всюду Пермикин шел не ощупью, не наугад, а пытаясь глубоко проникнуть в историю происхождения камня. Он совершенно правильно считал, что добыча лазурита будет успешной только в том случае, если отгадать тайну его образования и связь с другими минералами и породами. На фоне этой идеи он создал свою рабочую гипотезу, которая должна была служить ему путеводной звездой при разведках. Он считал, что лазурит образуется в известняке под влиянием сернистых паров, поднимавшихся из горячих недр земли по трещинам и разломам. Пермикин был в общем совершенно прав; и созданная им на практике теория блестяще оправдалась позднейшими исследованиями многих ученых.

Когда в России был найден лазурит, не только русские гранильные фабрики, но и заграничная промышленность могли бы на много лет быть обеспечены синим камнем, если бы бесхозяйственность царских ведомств не ломала и не губила каждое живое начинание. Из-за бюрократических стеснений и интриг дело разваливалось, копи на Малой Быстрой поросли густым еловым лесом.

Тем не менее русские камнерезные фабрики, Екатеринбургская и особенно Петергофская, достигли необычайного мастерства в обработке этого камня. В течение почти двух столетий они выработали огромный навык и знание лазурита; и чудесные, неведомые на западе методы явились находкой русской техники.

Грандиозные колонны внутри Исаакиевского собора-музея, около пяти метров высотой, из темного бадахшанского камня; колоссальные вазы Эрмитажа до двух метров вышины (работы 1840–1852 гг.); огромные столешницы сплошного синего тона — таких изделий не видел мир, и перед ними бледнеют создания эпохи Возрождения.

И когда очарованный зритель сравнивает их с огромными чашами из сплошной яшмы или авантюрина, — он уходит подавленный грандиозностью тех монолитов, из которых высек русский рабочий эти гигантские вазы и вырубил огромные колонны. Он так и останется при этом убеждении, если кто-либо более опытный не откроет ему тайну этих изделий, для изготовления которых был применен способ, издавна получивший название «русской мозаики». Не из лазуритового монолита сделано большинство этих изделий, а путем кропотливой и медленной обкладки отдельными пластинками камня искусственных форм, сделанных из металла или выточенных из грубого известняка.