День 27 марта как будто сулил Врангелю большую удачу, цель всех его тщетных попыток открыть землю казалась достигнутой. Рано утром штурман Козьмин объявил начальнику, что явственно видит с вершины тороса выдвигающиеся в северовосточном направлении два холма. В зрительную трубу ничего обнаружить не удалось. Мнения разделились: «Мы оба, я и Козьмин, — пишет Врангель, — наверное полагали, что видим землю, а наши проводники уверяли, что то были подымавшиеся из открытого моря пары, издали получавшие темносиний цвет».
Тем не менее путники ускоренным маршем двигаются навстречу искомой земле. «Чем далее ехали мы, — рассказывает Врангель, — тем явственнее становились замеченные нами возвышения, и скоро приняли они вид недалекой гористой земли. Холмы резко окрасились; мы могли различать долины и даже отдельные утесы. Все уверяло нас, что после долгих трудов и препятствий открыли мы искомую землю. Поздравляя друг друга с счастливым достижением цели, мы спешили далее, надеясь еще до наступления вечера вступить на желанный берег. Но наша радость была непродолжительна, и все прекрасные наши надежды исчезли. К вечеру, с переменою освещения, наша новооткрытая земля подвинулась по направлению ветра на 40°, а через несколько времени еще обхватила она весь горизонт так, что мы, казалось, находились среди огромного озера, обставленного скалами и горами. Потеряв едва родившуюся надежду, остановились мы в самом неприятном расположении духа на ночлег, проехав сегодня между торосами всего 40 верст».
Жертвы оптического обмана, наши путешественники с грустью убедились теперь, что и третье их путешествие по льду не принесло ожидаемых результатов. Мужественные моряки были вынуждены возвратиться.
Наступила весна. «Ледовитое море, — пишет Врангель, — свергало с себя оковы зимы; огромные ледяные поля, поднимаясь почти перпендикулярно на хребтах бушующих волн, с треском сшибались и исчезали в пенящейся пучине и потом снова показывались на изрытой поверхности моря, покрытые илом и песком. Невозможно представить себе что-нибудь подобное сему ужасному разрушению. Необозримая, мертвая, одноцветная поверхность колеблется; ледяные горы, как легкие щепки, возносятся к облакам; беспрерывный громовой треск ломающихся льдин смешивается с шумом бушующих волн, и все вместе представляет единственную в своем роде, ни с чем не сравнимую картину». Это описание вскрытия льдов дает нам хорошее представление о тех поистине непреодолимых затруднениях, которые должны были в последующие времена претерпевать суда, направлявшиеся к затерянному во льдах острову.
Вернувшись 5 мая после 57-дневного отсутствия в Нижнеколымск и взвесив все обстоятельства проделанного, в общей сложности около 1500 км, путешествия, Врангель приходит к заключению, что он прошел повидимому лишь половину расстояния до неизвестной земли. «Наши неудачные опыты открытия предполагаемой земли нимало не опровергают ее существования, а только показывают, что мы, несмотря на все усилия, не могли ее отыскать. Впрочем, не смею утверждать, чтобы непреодолимые препятствия, встреченные нами, и впредь сделали подобные попытки безуспешными…»
Перед нами четвертое и последнее путешествие Врангеля. Он разделил теперь свою экспедицию на два отряда: первый отряд, под руководством Матюшкина, должен был заняться описанием чукотского берега до Северного мыса; второй же, возглавлявшийся Врангелем, снова отправился по льду в Ледовитое море, «чтобы еще раз попытаться отыскать предполагаемую там большую землю».
В это путешествие Врангель повстречался с чукчами. Между ними выделялся старик. «Смелые и быстрые движения его обнаруживали сильное телосложение, а маленькие блестящие глаза выражали мужество и самонадеянность». Старик-чукча сообщил, что он начальник чукотских племен, обитающих по берегам Чаунского залива. Завязался оживленный разговор через переводчика. Врангель после долгой беседы обратился к нему с вопросом: «не существует ли какая-нибудь земля на море к северу от чукотских берегов?» Старик рассказал ему следующее:
«Между мысами Ерри (Шелагским) и Ир-Кайпио (Северным), близ устья одной реки, с невысоких прибрежных скал в ясные летние дни бывают видны на севере, за морем, высокие, снегом покрытые горы, но зимою их не видно. В прежние годы приходили с моря, вероятно, оттуда, большие стада оленей, но, преследуемые и истребляемые чукчами и волками, они теперь уже больше не показываются. Сам я однажды в апреле целый день преследовал стадо оленей на своих санях, запряженных двумя оленями, но должен был вернуться, так как не мог преодолеть льдов. Повидимому, горы эти не на острове, а на такой же пространной земле, на которой живет и наше племя. От своего отца я слышал, что в давние времена один чукотский старшина со всеми своими домочадцами отправился на эту землю на большой кожаной байдарке, но что нашел он там, и вообще возвратился ли оттуда, мне неизвестно. Я думаю, что земля эта и посейчас населена».
Читать дальше