Марк Твен - 14 произведений из сборника Sketches New and Old

Итого: 2986 долл.

Ни по одной статье этого счета мне не было уплачено, кроме несчастных тридцати шести долларов письмоводительского жалованья. Министр финансов, преследуя меня до конца, перечеркнул все остальные статьи и попросту написал на полях: „Оставить без последствий". Итак, грозная альтернатива налицо. Государство отказывается платить долги! Нация погибла.

В настоящее время я покончил всякие отношения с официальным миром. Пусть остаются на службе такие чиновники, которые позволяют себя третировать, как лакеев. Я знаю в разных ведомствах много таких, которым никогда не посылают повесток на заседание комитета министров, в которых представители нации никогда не обращаются за советом относительно войны, или финансов, или торговли, как будто у них нет никакого касательства к правительству, и которые тем не менее неукоснительно изо дня в день являются в канцелярию и работают. Они понимают свое значение для нации и бессознательно обнаруживают это в своих повадках и в манере заказывать кушанья в ресторанах — но они работают.

Я знаю одного, который занимается вырезкой всевозможных клочков из газет и наклейкой их в особую книгу — он делает иногда по восьми, по десяти вырезок в день. Делает не слишком хорошо, но все же делает как умеет. Это крайне утомительная работа. Она изнуряет душевные силы. А между тем он получает за нее только одну тысячу восемьсот долларов в год. Молодой человек с его мозгами мог бы нажить сотни тысяч долларов, посвятив себя какой-нибудь другой профессии. Но нет — его сердце принадлежит отечеству, и он будет служить ему до тех пор, пока останется хоть одна газетная вырезка. Я знаю служащих, которые не умеют грамотно писать, но и те скудные знания, которыми они обладают, они великодушно складывают к стопам отечества и трудятся и корпят за две с половиной тысячи долларов в год. То, что они пишут, приходится подчас переписывать заново другим служащим, но раз человек послужил своему отечеству, как умел, может ли отечество жаловаться? Есть чиновники, которые не занимают никакой должности, а ждут, ждут и ждут вакансии — терпеливо дожидаются возможности послужить своему отечеству, и за это ожидание получают каких-нибудь две тысячи долларов в год. Это грустно — это очень, очень грустно. Если у члена Конгресса имеется приятель, одаренный блестящими способностями, но не находящий занятия, к которому бы мог приложить свои таланты, он вверяет его своему отечеству, пристраивая его к местечку в каком-нибудь ведомстве. И этот человек остается рабом на всю жизнь и возится с бумагами в интересах нации, не находя с ее стороны никакого внимания, никакого сочувствия — и все это за какие-нибудь две или три тысячи долларов в год. Когда я составлю полный список чиновников различных ведомств с указанием того, что они делают и что они получают, вы увидите, что у нас нет и половины того количества, которое нам нужно, и что они не получают и половины того содержания, которое им подобает получать.

По крайней мере, я собирался произнести этот спич, но за столом председательствовал наш посланник, генерал Шенк, который, после молитвы встал и произнес длиннейшую и нестерпимо тягучую речь, прибавив в заключение, что так как произнесение спичей, по-видимому, не особенно веселит гостей, то лучше будет обойтись на сегодняшний вечер без дальнейших речей, а посвятить его дружеской интимной беседе, которая поможет приятно скоротать время. Известно, что следствием этого заключения была смерть сорока четырех заготовленных речей в утробе ораторов. Уныние, мрачность, чопорность, водворившиеся с этого момента на банкете, надолго останутся тягостным воспоминанием для многих его участников. По милости этого необдуманного замечания генерал Шенк лишился сорока четырех лучших своих друзей в Англии. Многие говорили в тот вечер: „И такому-то человеку поручают быть нашим представителем в великом родственном государстве".

В этом очерке ворожея рассказывает во всех подробностях историю убийства семьи Броуна Пайком, которого они приютили в Нью-Гемпшире. Она ничего не прибавляет, ничего не выдумывает, ничего не преувеличивает (смотри газеты Новой Англии за ноябрь 1869 года). Дело Пайк — Броун выбрано как пример, для иллюстрации обычая, господствующего не только в Нью-Гемпшире, но и во всех остальных штатах, — я разумею модный обычай навещать, ласкать, прославлять и оплакивать — что не мешает добиваться их казни и любоваться этим зрелищем — убийц вроде этого Пайка, со дня объявления смертного приговора до момента казни. Другая выдержка из „Temple Bar" (1866 г.) показывает, что этот обычай практикуется не только в Соединенных Штатах: „31 декабря 1841 года некто Джон Джонс, сапожник, зарезал свою возлюбленную, Мэри Галлам, дочь почтенного земледельца в Мансфильде, в графстве Ноттингэм. Он был казнен 23 марта 1842 года. Он был человек с непостоянными привычками и необузданными порывами страстей. Девушка отвергла его ухаживания, и он сказал, что если она не будет его, то не достанется никому. Когда он нанес ей первую, еще не смертельную рану, она умоляла его о пощаде, но видя, что он неумолим, просила дать ей время прочесть молитву. Он сказал, что помолится за обоих, и довершил свое преступление. Раны были нанесены сапожным ножом, горло варварски исполосовано. После этого он встал на колени и молил Бога сжалиться над двумя несчастными любовниками. Он не пытался бежать и сознался в своем преступлении. После ареста он держал себя очень прилично; приобрел расположение тюремного священника и был навещен епископом Линкольнским. Он ничуть не раскаивался в своем преступлении, но выражал полную уверенность, что соединится со своей жертвой на небесах. Многие благочестивые и сострадательные ноттингэмские дамы навещали его, и некоторые из них заявляли, что если был когда-нибудь истинный христианин, то именно он. Одна из этих дам прислала ему белую камелию в день казни".