Жозеф де Гибер - Духовность Общества Иисуса

Духовную жизнь этого святого можно четко подразделить на несколько этапов: обращение в 1521 г.; Монтсеррат, Манреса и Иерусалим с марта 1522 г. по февраль 1524; студенческие годы вплоть до отъезда из Парижа в 1535 г.; годы евангельской и апостольской жизни в Верхней Италии и Риме вплоть до учреждения Общества как монашеского ордена с одобрения Павла III; и наконец, с 1540 г. до смерти в 1556 г., жизнь в качестве генерала Общества, вершина его духовного восхождения.

Св. Игнатий пережил обращение, причем в 1521 г., когда он перешел от мирской к жизни к жизни всецело христианской, к жизни в благочестии и святости, он был уже зрелым человеком примерно тридцати лет, почти как св. Августин во время своего обращения. Но если оба этих обращенных схожи друг с другом многими чертами характера: подвижным и пылким темпераментом, удивительной силой размышления и самонаблюдения, – то начисто непохожи друг на друга отправной точкой своего восхождения к святости. Августин – теоретик, утонченный мыслитель, страстно увлеченный высокими вопросами философии и религии, давно привычный к самонаблюдению и напряженной внутренней жизни, окруженный друзьями и товарищами, которые будут сопровождать его на пути возвращения к Богу. Игнатий – человек действия, лишенный подлинной интеллектуальной культуры, не знающий, в сущности, никаких тонкостей, кроме изысков двора и рыцарской галантности. Это необычайно храбрый и решительный офицер, убежденный и непоколебимый христианин, верный и доблестный, уже обладающий выдающимся даром инициативы и руководства, но в то же время человек гордый и чувственный, честолюбивый и вспыльчивый. Его секретарь Поланко скажет о нем: «Будучи весьма привязанным к вере, он все-таки не жил согласно своим верованиям и не избегал греха; особенно же неразборчив он был в игре, в связях с женщинами и в дуэлях» [13] Chron., I, р. 13; Лаинес, со своей стороны, заметит (Scr. de S. Ign., I, p. 101; Forties Narr., I, p. 76), что в молодости Игнатий дал «победить себя греху плоти». . В 1515 г. Игнатия и его брата Перо Лопеса преследовал в судебном порядке коррехидор Аспейтии за «тяжкие» правонарушения, совершенные во время карнавала, под покровом ночи и предумышленно [14] Scr. de S. Ign., I, p. 587; на с. 565–587 можно найти фрагменты этого судебного дела; о мирской жизни Игнатия см., прежде всего, Dudon, S. Ignace… p. 27 ss. и Leturia, Elgentilhombre… p. 70 ss. .

Что до духовного влияния, которое он испытал на себе в этот период, то указывалось на возможность и даже вероятность такого влияния со стороны Марии де Гевары во время службы святого в Аревало в качестве пажа казначея Кастилии. Но ничто не свидетельствует о том, что советы этой благочестивой женщины глубоко впечатляли Игнатия, который оставался «человеком, озабоченным собственной привлекательностью, охотником угождать дамам, смелым в галантных делах и щепетильным в делах чести, не боящимся ничего, ни во что не ставящим ни свою собственную жизнь, ни чужую, готовым на любые подвиги, даже на пустую демонстрацию силы. И если мечты его и наполняет некий идеал, то это идеал рыцарских романов, чтение которых очень занимает его» [15] Dudon, S. Ignace… p. 27. . Тем не менее не нужно забывать, что в этих рыцарских романах, об Амадисе и других, как и у поэтов cancionero [16] Песенников. – Прим. пер. , чьи строфы он, должно быть, часто слышал и читал, также присутствуют религиозные мысли, мысли, которые не могли не оставить следа в уме и сердце Иньиго, как не мог он позабыть и многочисленные скиты и маленькие святилища вокруг Лойолы [17] Leturia, El gentilhombre… p. 54 ss.; cf. p. 12 ss. . Но ничто не говорит о том, что в то время у него была настоящая духовная жизнь [18] Рибаденейра (Ribadeneira, De actis P. N. Ign. (далее de Actis), n. 8, Scr. de S. Ign., I, p. 340) сообщает как бы со слов самого Игнатия, что в молодости его якобы посетило сильное «желание поискать пустынное место и укрыться в полном одиночестве» (desideriis eremum petendi et abdendi se in inviam solitudinem); но то было никоим образом не желание служить Богу; то было желание избежать стыда из-за мучительной болезни носовой полости, порождавшей невыносимый смрад; когда врачи оставили попытки вылечить Игнатия, он в конце концов исцелился сам. . И только вынужденный досуг, на который обрекла его долгая болезнь после ранения в Памплоне (12 мая 1521 г.), заставил его волей-неволей углубиться в себя и таким образом погрузиться в эту внутреннюю жизнь, даром каковой он был, впрочем, очень богато наделен.

Не стоит останавливаться на внешних обстоятельствах этого поворота: на мучительной транспортировке его в Лойолу несколько дней спустя после сражения; на ухудшении его состояния после хирургических истязаний; на последнем причастии в канун дня св. Петра и на последующем нежданном выздоровлении; на новой операции, призванной выправить деформацию раненой ноги; на длительном исцелении, когда чтение и размышление привели его к обращению [19] Об обстоятельствах его ранения и исцеления см. Dudon, S. Ignace… p. 47–56, и прежде всего Leturia, El gentilhombre… p. 110–133. . Каковы были мотивы и значение последнего?