Алексей Бодров - Богословские досуги

Аполлоний Родосский в «Аргонавтиках», описывая северный остров бебриков, называет жителей далекой земли bšbrukej com owntej (бебрики пышноволосые) [9].

Наконец, в одном из списков «Вертограда лепомудрого», находившегося в скальном монастыре беглых духоборов-караимов в горном Крымском ауле Чешир-Кале, мы находим странный рецепт: «Аки же двоякообразно душа твоя пребывать возжелает, маслом бобровьим всея телеса помазуем, и тако же паки и паки брение во обласех обретаем».

В пятом письме кн. Андрея Курбского, перехваченном опричником Иваном Братобреем, беглый воевода пишет Ивану Грозному следующее: «Има же ты, царю, облик зверообразный, аки лев рыкающий, змий шипящий и бобр загрызающий, и не бысть тебе на небесах, как и боброву племени никогда же не отлучатися от земного праха».

Важно, что предки Ивана Братобрея, дед Дормунт Бреяд и прапрадед конунг Сигурд Бобреяд (др. – сканд Bo (бо) могло обозначать как раз титул именуемого и читаться как сложный кеннинг B(-jo-)rb, что переводится с санскрита: тот, кто силой ума и тела побеждает всякое поползновение врага, вздымая его власы ужасом своего предстояния) оказываются дважды прикреплены к локусу загадочной северной земли, населенной амбивалентными волосатыми жителями: через упоминание кн. Курбским «боброва племени», населяющего территории под царствованием Ивана Грозного, и через указание на «вздымленные ужасом власы», которые, в свою очередь, отсылают к текстам протонибелунгов, Авсония и Гая Валерия Артикла. Неожиданное единство в описании жителей некоего загадочного локуса, лежащего севернее всех известных земель, требует проведения феноменологического хода анализа, герменевтического подхода и эпистомологического захода.

Таким образом, синтагма «амбивалентность-волосатость-бобровость» становится парадигмой, в границах которой просматривается определенная семантическая линия развития.

Коломенский список, по которому нам известно цитированное выше письмо кн. Курбского, впоследствии был реквизирован комиссией при Временном правительстве по преступлениям царской семьи. Александр Блок, будучи секретарем комиссии, наткнувшись на загадочное сравнение царя с «бобровым племенем», писал Максимилиану Волошину:

Дорогой Макс, зная Вашу давнюю любовь к Киммерии, покрытой розовыми и синими туманами будущего, не прозреваете ли Вы в метелях и вихрях революции новый приход варваров, некогда населявших наши гипербореи. Не могли бы Вы растолковать связь боброва племени и природу царской власти?

Максимилиан Волошин как раз в это время занимался написанием ряда поэм, стилизованных под духовный древнерусский стих. На столе у него лежали редкие рукописи ватиканских исследователей Гастона де Габриака, Аллоизия Сингуляриса и Пота Гарриссона [10]. Исследуя славянскую мифологию, группа экуменически настроенных протестантских и католических ученых пришла к выводу, что, по версии жителей Олонецкого края, древние русичи произошли от бобров, о чем явно свидетельствует стих 11 нижнетагильского кодекса № 22:

Бодрым бобрам несть ни места, ни просыху токмо русськой земли быти стражами .

Царь, как стражник своей земли, наводящий ужас на врага, умирающего со вздыбленными власами, овладевший стихиями воздуха (Гай Валерий Артикл), земли и подземного царства (Авсоний и кн. Курбский), воды (Гесиод), пишется в нижнетагильском кодексе далее: «Бодр пребываше, народы свои обучаху».

Именно эти тайные знания, как нам представляется, и зашифровал Волошин в ответном послании Блоку:

Но как раз в эти годы из Вестника биологической станции поселка Орджоникидзе [11]мы узнаем о нашествии гигантских волосатых вшей на местных обезьян и бобров, что позволяет рассматривать неизвестный ранее текст Волошина как лирический дневник отшельника, фиксирующего приметы апокалипсических времен, а некоторые совпадения с текстами Авсония и Артикла трактовать в духе архетипической конвергенции, или, словами Хайдеггера, прикрытия присутствия и открытия отсутствия.