Андрей Мендюков: Русская Православная Церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX–XX веков

Открытие новых епархий было связано с изменением статуса Симбирска, Самары и Пензы, которые превратились в губернские города, объединив вокруг себя обширные территории Среднего Поволжья, административно разделенные на 25 уездов. Согласно существовавшему законодательству, «по всем вообще епархиям, пределы их и самое пребывание Епархиальных преосвященных, распределяется сообразно сушествующему разделению губерний так, что пребывание Епархиальных преосвященных учреждается в губернских городах» [66]. Границы епархий совпадали с границами губерний: Симбирская епархия распространяла свою власть на восемь уездов (Симбирский, Сенгилеевский, Сызранский, Карсунский, Буинский, Алатырский, Ардатовский и Курмышский), Самарская – на семь (Самарский, Ставропольский. Бугурусланский, Бузулукский, Бугульминский, Новоузенский и Николаевский), а Пензенская – на десять (Пензенский, Городищенский, Писарский, Керенский, Краснослободский, Мокшанский, Наровчатский, Нижне-Ломовский, Саранский и Чембарский) [67]. В ноябре 1908 года к Самарской епархии была присоединена Уральская область, вверенная надзору викария Преосвященного Тихона, епископа Уральского, с подчинением ему и единоверческих приходов епархии. Вскоре, ввиду искусственности новообразования встал вопрос о превращении Уральской области в самостоятельную епархию, который, впрочем, так и не был разрешён положительно, хотя в 1910 году на этот счет был подготовлен специальный законопроект [68].

К началу XX века Самарская епархия имела 1112 церквей и 86 часовен, 18 монастырей, а также несколько духовно-учебных заведений – духовную семинарию (основана в 1858 г.), Самарское, Бугурусланское и Николаевское духовные училища, епархиальное женское училище, церковно-учительскую школу (определением Св. Синода от 27 марта – 3 апреля 1907 г. ее было решено перевести из села Обшаровка Самарского уезда в Самару [69]) и 1141 церковно-приходскую школу [70].

Симбирская епархия насчитывала 774 церкви, 192 часовни, 11 монастырей, и имела практически тот же набор духовно-учебных заведений: Симбирскую духовную семинарию (основана в 1840 г.). Симбирское, Сызранское и Алатырское духовные училища, готовившие основные кадра священно– и церковнослужителей для епархии, епархиальное женское училище и 471 церковно-приходскую школу [71]. В обеих епархиях существовали братства (святителя Николая, преподобного Сергия Радонежского, равноапостольной Марии Магдалины, Трехсвятительское – в Симбирской епархии, и Свято-Алексиевское – в Самарской), епархиальные попечительства о бедных духовного звания, епархиальные комитеты Православного Миссионерского общества, отделения Российского Библейского общества. В Симбирской епархии в 1912–1916 гг. действовало церковно-археологическое общество [72].

В Пензенской епархии имелось 916 церквей, 62 часовни, 19 монастырей (7 мужских и 12 женских), женская община, 14 богаделен и 7 больниц при церквах и монастырях. Осуществлял свою деятельность целый ряд духовно-учебных заведений: Пензенская духовная семинария, Пензенское, Нижнеломовское и Краснослободское духовные училища, епархиальное женское училище, 605 церковных школ [73].

Регулярно издавались местные выпуски «Епархиальных ведомостей» (в Пензенской епархии с 1866 года, в Самарской – с 1867, а Симбирской – с 1876 [74]) – специального журнала для духовенства, в котором помещались как официальные распоряжения и указы Синода и консистории, так и статьи, посвященные злободневным проблемам церковной и общественной жизни.

Синодальная система церковного управления, возникшая в результате церковной реформы Петра Великого, вполне отвечала принципам государственно-церковных отношений, в которых церкви была уготована подчиненная по отношению к светской власти роль. Церковь стала государственной. В бюрократическом языке появился новый штамп – «ведомство православного исповедания». Историки по-разному оценивают значение церковной реформы Петра, в зависимости от их отношения к самой церкви. Историк и богослов Иоанн Экономцев пишет следующее: «Реформа Петра оказалась чревата негативными последствиями для Церкви. Нарушение принципа соборности не могло не привести к определенной стагнации церковной жизни. Разверзлась брешь между центральной церковной властью, назначаемой и действующей по указу государя, и поставленными в полную зависимость от нее епархиальными архиереями» [75]. Либеральный историк П.Н. Милюков придерживается иного мнения: «…Национализация церковного устройства есть совершенно естественное последствие охранительного характера восточной церкви…«Смирение» высшего руководящего слоя русского духовенства перед верховной властью и ее представителем, обер-прокурором Синода, осталось характерной чертой русского строя вплоть до революции 1917 г.» [76]Справедлива точка зрения Г. Зайцева: «…О церковных реформах Петра в литературе имеется много противоположных высказываний. Одни историки, например. Никольский Н., рассматривают Петра как представителя свободомыслия и все его церковные реформы расценивают как близко стоящие к атеизму. Другие историки, как В. О. Ключевский, склонны видеть в Петре глубоко религиозного и даже суеверного человека. Мы не можем согласиться ни с теми, ни с другими. Мы должны к церковным реформам Петра подойти с тем же критерием, с каким подходим ко всей его политике… Он подчинил церковь и религию интересам господствующих классов, превратил церковь в часть государственного аппарата, служащего интересам возвышения и укрепления дворянской империи» [77]. Несмотря на столь полярные утверждения, в них содержится одна общая мысль: синодальная система была помехой для духовного развития и самостоятельности церкви, превращая ее в послушное орудие монаршей воли.