Олег Большаков - Рождение и развитие ислама и мусульманской империи (VII-VIII вв.)

Ал-Мансур не ограничился этим. В 770 г. он поручил ал-Махди перестроить Ракку. К этому времени позднеантичные города с четкой планировкой и прекрасной архитектурой после исчезновения муниципальной организации, следившей за порядком в городе, утратили былую упорядоченность: промежутки в многочисленных колоннадах закладывались и превращались в лавчонки и мастерские, никто не соблюдал красной линии застройки улиц, снаружи у городских стен беспорядочно лепились различные постройки.

Было приказано расчистить улицы и перед городской стеной снести все постройки на расстоянии 40 локтей от нее. Горожане воспротивились сносу, прекратили торговлю, возможно даже, что доходило до применения оружия – во всяком случае, работы прекратились и было решено строить рядом новый город, получивший название ар-Рафика.

Любопытно, что ал-Манур, будто бы, просил найти ему какого-нибудь отшельника, который бы по своим древним книгам указал, где должен быть заложен новый город. Обращение к христианским отшельникам за ответом о каких-то проблемах будущего упоминается и в некоторых других случаях – уважение к мудрости древних христианских книг было в то время естественным.

В том же году были окружены стеной и рвом Басра и Куфа. При этом в Куфе ал-Мансур якобы выдал деньги, узнал по списку получателей подлинное число взрослых жителей, а затем обязал всех за свой счет возвести эту стену.

Строительная активность конца шестидесятых начала семидесятых годов, естественно, требовала дополнительных расходов, но об этой стороне жизни Халифата мы знаем меньше всего.

Свой шестьдесят первый год ал-Мансур встретил активно и начал с того, что покинул недавно построенный и дорого ставший дворец в Круглом городе и переселился в новый дворец на берегу Тигра, с многообещающим названием ал-Хулд. Ал-Махди он послал в Ракку, назначив его эмиром этого города, который, по-видимому, рассматривался форпостом халифской власти на сирийском и византийском направлении. Одновременно наместником Мосула был назначен Халид ибн Бармак, получивший одновременно распоряжение достать через три дня три миллиона дирхемов. Эту своеобразную плату за назначение на высокий пост Халид все-таки сумел собрать у родственников и близких людей. Деньги, несомненно, требовались, чтобы пополнить казну, опустошенную стройками предыдущего года.

Затем ал-Мансур отправился с ревизией поместий в район Диялы и канала ан-Нахраван. В ал-Мадаине осмотрел начавший разрушаться Белый дворец Сасанидов со знаменитым арочным залом (иван, айван), распорядился собрать обвалившийся кирпич и начать ремонт.

Оттуда ал-Мансур спустился к устью канала ан-Нахраван, и здесь, в городке Джарджарайа, с ним случилась неприятность – он упал со своего тяжелого иранского коня (бирзаун) и в кровь разбил лицо. Это было неприятно, но вряд ли опасно для здоровья. Пришлось прервать поездку и возвращаться в Багдад. Приближался рамадан (23 июня – 22 июля 775). Он вызвал ал-Махди из Ракки, и они вместе провели месяц поста.

Отпраздновав завершение поста, ал-Мансур в августе стал собираться в хаджж. За три дня до конца шаввала (30 августа) у дворца Авдавайхи к нему присоединился военный эскорт, а через три дня в Куфе подошел сборный караван паломников. Здесь у него появились первые приступы какого-то желудочно-кишечного заболевания. Врачи, среди которых был и индийский врач, временно восстановили здоровье.

В день отъезда он будто бы позвал ал-Махди, чтобы передать ему в наследство богатство и власть (ал-мал ва-с-султан). Достоверность сказанных ал-Мансуром слов весьма сомнительна, особенно в самом начале. Ал-Мансур будто бы передал ал-Махди ларец, в котором лежали две тетради, а в них, по словам ал-Мансура, «знание твоих предков», содержащее сведения о том, что было прежде и что случится в будущем, до самого «дня воскресения». Заглянув в них в трудную минуту, можно узнать, что следует предпринимать. Это какой-то отголосок легенды о передаче «желтого свитка» с заветом Пророка, в котором имамат перешел от Алидов к Аббасидам. Легенда подобного рода была важна для придания династии бесспорной легитимности.

Поручиться за достоверность дальнейших слов ал-Мансура трудно, но они, по крайней мере, совершенно конкретны: «Позаботься об этом городе [34]и берегись отвернуться от него. Это дом твой и твое величие. Я собрал в нем для тебя такое богатство, что, если у тебя будет десять лет харадж в расстройстве, хватит тебе на пайки (арзак), на расходы и жалование (ата) и на обеспечение порядка на границах. Береги это, ты велик, пока полна казна. И как я думаю, ты это [сделаешь].