Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Классическое изложение этой позиции см. в кн.: Julius Wellhausen, Israelische und Jüdische Geschichte (Berlin: Reimer, 1894), с. 312, прим. 1. В наше время эту позицию обновил Вермеш (Geza Vermes, Jesus the Jew: A Historian‘s Reading of the Gospels [Philadelphia: Fortress, 1973], с. 160–191); его поддержал Ульрих Мюллер (Ulrich B. Muller, «Jesus als ‘der Menschensohn’», в кн.: Gottessohn und Menschensohn [ed. D. Sanger; BthSt 67; Neukirchen-Vluyn; Neukirchener Verlag 2004], с. 91–129).

Наиболее полно и убедительно развивал эту позицию мой наставник Филипп Фильхауэр: Philipp Vielhauer, Aufsätze zum Neuen Testament (2 vols.; TB 31, 65; Munich: Kaiser, 1965–1979), 1:55–91, 92–140.

Исключение – явление Иакову в «Евангелии евреев», где Иисус называет себя Сыном Человеческим (фрагмент 7 в кн.: Wilhelm Schneemelcher, Neutestamentliche Apokryphen [5 thed.; Tübingen: Mohr Siebeck, 1987], 1:147).

Эту позицию занимает Карстен Кольпе: Carsten Colpe, «ὁ υἱός τοϋ ἀνθρώπου», TDNT 8:400–477.

См.: Gerd Theissen, Die Jesusbewegung: Sozialgeschichte einer Revolution der Werte (Gütersloh: Gütersloher Verlagshaus, 2004), с. 37–51. Вопрос о «самосознании Иисуса» вообще не следует ставить так, как ставится он по отношению к личной идентичности в индивидуалистической культуре. В коллективистских сообществах ключевую роль играют «публичное я» и «я-в-группе». См.: Richard L. Rohrbaugh, «Ethnocentrism and Historical Questions about Jesus», в кн.: The Social Setting of Jesus and the Gospels (ed. B. J. Malina, W. Stegemann, and G. Theissen; Minneapolis: Fortress, 2002), с. 27–43.

Ср.: Michael N. Ebertz, Das Charisma des Gekreuzigten: Zur Soziologie der Jesusbewegung (WUNT 45; Tübingen: Mohr, 1987); Helmut Mödritzer, Stigma und Charisma im Neuen Testament und seiner Umwelt: Zur Soziologie des Urchristentums (NTOA 28; Fribourg: Universitatsverlag, 1994).

Платон говорит о «всякой трагедии и комедии жизни» ( Филеб 50b; ср.: Зак 644b). Образ этот был так широко распространен, что проник и в христианство. Павел называет себя «позорищем для мира», в котором он приговорен к смерти (1 Кор 4:9). Для Тертуллиана Второе Пришествие Христа и Страшный суд – spectaculum ( О зрелищах 30).

Образ theatrum mundi, в котором Бог раздает роли, появляется у Эпиктета, фрагмент 11; Диатр 1.25.7–33; 3.22.59. Эту метафору использует Сенека ( Пров 2.8–9): Катон предпочитает смерть потере свободы – вот великое зрелище для Юпитера! Совсем иначе использует он то же сравнение, когда сетует на то, что человекоубийство превратилось в спектакль ( Нрав. пис 95.33).

Платон показывает понимание этого, когда называет людей марионетками богов ( Зак 644d). Ту же метафору мы находим у псевдо-Аристотеля, О мире 398b.

Петер Лампе так перефразирует понимание статусной заданности в культурном мире раннего христианства: «Для человека из мира древнего Средиземноморья “моя ценность” в огромной степени зависит от той социальной группы, к которой я принадлежу и с которой себя отождествляю. Моя ценность – по большей части производная: она переходит на меня, отдельного человека, от группы – точнее, от главы групповой иерархии». («Menschliche Wurde in frühchristlicher Perspektive», в кн.: Menschenbild und Menschenwürde [ed. E. Herms; Gütersloh: Gütersloher Verlagshaus, 2001], с. 288–304, цит. с. 289).

Здесь можно различить две стороны: непредвиденное установление ролей и статусов – и их непредвиденное провозглашение. Важные идеи, связанные с пониманием статуса в древности, я заимствую из источника: Pierre-Yves Brandt, L’identité de Jésus et l’identité de son disciple: Le récit de la transfiguration comme clef de lecture de l’Évangile de Marc (NTOA 50; Fribourg: Editions Universitaires, 2002), особ. с. 39–171, где он обсуждает изображение Иисуса в Евангелии от Марка. В этой статье я использую некоторые категории из работы Брандта в поиске исторического Иисуса. Термин «непредвиденность статуса» придуман мною самим с целью подчеркнуть этот досовременный аспект самосознания человека древности.

Geza Alföldy, Römische Sozialgeschichte (2 nded.; Wiesbaden: Steiner, 1979), с. 83–138; о непостоянстве в разных поколениях см.: с. 134–135.

См.: Helmut Schwier, Tempel und Tempelzerstörung (NTOA 11; Fribourg: Universitatsverlag, 1989), с. 293–298.

Gerd Theissen and Petra von Gemünden, «Metaphorische Logik und Aufbau des Rumerbriefs», в кн.: von Gemünden, Affekt und Glaube: Studien zur historischen Psychologie des Frühjudentums und Urchristentums (NTOA 73; Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2009), с. 248–276.

Различие здесь в том, что учителей было много, а пророков мало. Другое отличие: стать учителем человек решал сам, а пророк должен был ощутить призвание от Бога. Учитель передает знания, хранящиеся в традиции; пророк – новые откровения.

В Кумране ожидали мессианского двоевластия, т. е. пришествия двух мессий (1QS IX, 9–11, CD XIX, 10–11; XX, 1).