Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Рассуждения, основанные на аналогии (иными словами, на предположении, согласно которому мир всегда функционировал в целом так же, как сейчас), несомненно, имеют свое значение в интерпретации истории. В этом контексте мы часто оперируем понятием возможности. Однако это понятие подчеркивает контекст модернистского (или постмодернистского) мировоззрения, в рамках которого мы интерпретируем историю: нечто возможно, если оно укладывается в наш критически осмысленный опыт взаимоотношений с миром. В качестве альтернативы можно рассмотреть понятие вероятности. На мой взгляд, оно здесь больше подходит, поскольку способно выражать как критическое отношение, так и открытость для чего-то непредвиденного.

Многие воспринимают веру – даже в светском, философском смысле слова – как противоположность критическому рассуждению. Однако верить – это не значит принимать без критики. В сравнении с понятием возможности понятие вероятности не обязательно требует менее критического (иными словами, менее вдумчивого) отношения – скорее, оно предполагает большую открытость к рассуждению, способному двигаться в обе стороны. Безусловно, критерии вероятного четко определить сложнее; один из возможных путей – идти от представления о надежности свидетельства [2306].

Если же мы считаем вероятным, что Иисус совершал действия, которые можно назвать только «чудесами», – что это сообщает нам о нашем мире и как это влияет на наше мировоззрение? Или же, говоря богословски: если мы видим, что эти чудеса играют неопределенную, но важную роль в представлении Иисуса о Царстве Божьем и его свидетельстве о нем, – как это повлияет на наше понимание мира, его структуры и его будущего? Быть может, здесь отчасти поможет нам понятие удивления. На поверхностном уровне оно относится к нашему повседневному опыту. Но если перейти к более глубинному уровню – готовы ли мы принять мировоззрение, в котором есть место удивлению – перед неожиданным, непредвиденным, тем, что нельзя рассчитать? [2307]Способно ли нечто уникальное, не имеющее себе параллелей, «явить» нам в себе некую истину, верную и важную не только сейчас, но и во все времена?

Эти вопросы выходят за пределы нашего исследования; однако о них необходимо по крайней мере упомянуть, поскольку экзегеза и историческое исследование – в конечном счете лишь предварительная работа для интерпретации.

Постпозитивистская историческая критика при анализе древних текстов обращается к современным критическим методам – с целью понять, какую функцию выполняли эти тексты в то время, когда они только возникли. Поскольку большая часть библейских текстов связана с историческими событиями (их функция – об этих событиях рассказать), отправной точкой для любой нашей работы с ними становится понимание фактов.

В том, что касается критических методов, ключевую роль по-прежнему играет критерий несходства [2308]: подлинны те речения, которые не удается вывести ни из идей иудаизма, ни из раннего христианства. Этот подход подвергается справедливой критике, ведь если бы Иисус высказывал лишь оригинальные и совершенно новые идеи, окружающим было бы очень трудно его понять, а нам – счесть его реальным живым человеком. Однако важнейшие мысли и деяния личности действительно уникальны и нетипичны. И в «Исследовании Иисуса» мы также должны начинать с уникального – и лишь затем спрашивать о том, какие части оставшихся свидетельств совместимы с уникальными и образуют вместе с ними целостную картину.

Критерий достоверности, особенно продвигаемый Гердом Тайсеном [2309], с первого взгляда кажется альтернативной версией критерия несходства, однако по сути являет собой полную его противоположность. Воссоздание жизни и идей любого человека из прошлого должно сочетаться с миром, в котором он жил. В нашем случае это означает, что мы должны уметь объяснить, в каком смысле деяния и слова (лексические коды, метафоры) Иисуса были уникальны для его современников. «Достоверность» в данном случае означает, что и типичные черты, и даже черты уникальные можно распознать, лишь поместив их в изначальный контекст и сопоставив с окружающей обстановкой.

С литературоведческой точки зрения рассказ о Страстях Иисусовых – кульминация всех канонических Евангелий [2310]. Несмотря на все свои великие деяния, Иисус «предан» в руки врагов и умирает как распятый Мессия или Царь Иудейский. И, как это ни парадоксально, распятие можно понять как его инаугурацию и коронование.