Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Учитывая, что наша память, как правило, «размыта» [532] Это определение я заимствую из источника: V. F. Reyna and C. J. Brainerd, «Fuzzy-Trace Theory: An Interim Synthesis», Learning and Individual Difference 7 (1995): 1–75. , что общие очертания события или смысл разговора мы обычно помним лучше, чем детали, что мы перерабатываем поступающую к нам информацию, извлекая из нее смысл и структуру, – странно было бы воображать, что хранители преданий об Иисусе каким-то образом ухитрились выделить из общего ряда и запомнить какие-либо его конкретные выражения и действия, десятки таких выражений и действий – и при этом не сохранить о нем общего впечатления. Память…

работает намного более обобщенно, чем нам обычно кажется; в сущности, это конструкция, служащая для подкрепления и оправдания впечатлений, оставшихся у нас от произошедшего. Именно это «впечатление», которому едва ли возможно дать точное определение, прочнее всего сохраняется в нашем сознании. Постольку, поскольку детали, возведенные нами вокруг него, создают для него «логичное» окружение – большинство из нас остаются вполне довольны и склонны полагать, что эта конструкция вполне отражает реальное прошлое [533] F. C. Bartlett, Remembering: A Study in Experiment and Social Psychology (London: Cambridge University Press, 1967), с. 176. .

Таким образом, если предположить, что у тех, кто передавал предания об Иисусе, не было достоверной общей картины его служения, – то деталей они тем более запомнить не могли.

Современные исследования памяти заставляют меня отмежеваться от тех, кто, действуя методом исключения, полагает, что всю информацию об Иисусе мы должны получать из горстки притч и изречений, признанных подлинными, и что мы вправе, отодвинув в сторону все прочее, что содержится в предании, трактовать эти притчи и афоризмы в противоречии с общим представлением, которое передается самим преданием. Для иллюстрации: если Иисус был «мирским мудрецом», мало озабоченным «последними вещами» – как коллективно решил Семинар по Иисусу [534] R. Funk, R. Hoover, and the Jesus Seminar, The Five Gospels: The Search for the Authentic Words of Jesus (New York: Macmillan, 1993), с. 287: Иисус был «мирским мудрецом» и использовал «мирские притчи». , – значит, синоптическая традиция, повсюду изображающая его как homo religiosus, ведет в тупик, и нам, возможно, вообще не следует обращаться к ней при исследовании допасхального периода; но в таком случае – как же нам убедить себя, что Иисус был мирским мудрецом? Так скептицизм пожирает сам себя.

К счастью, есть и другой путь. Предания I столетия – не аморфная масса. Напротив, у Марка, в Q, у Матфея и Луки, порой – и у Иоанна, и у Фомы снова и снова появляются одни и те же темы, мотивы, риторические стратегии; и именно в этих темах, мотивах и риторических стратегиях, вместе создающих об Иисусе вполне определенное впечатление, и стоит – более чем где бы то ни было еще – искать достоверные воспоминания о нем.

Я не стремлюсь объявлять речения и притчи Иисуса неисторическими – лишь говорю о том, что эти детали мы должны оценивать в соответствии с общим впечатлением, производимым нашими первичными источниками. В первую очередь следует доверять тому, что, по всем признакам, наиболее заслуживает доверия. А это требует начать с вопросов (хоть и не обязательно ими заканчивать). Каковы наши общие впечатления об Иисусе?

Отчасти благодаря критике форм нас загипнотизировали историями передачи того или иного изречения, рассказа о том или ином отдельном случае – истории, которые чаще, чем мы готовы это признать, представляют собой лишь более или менее обоснованные догадки. Если уж на что-то и возлагать надежды, то не на подлинность отдельных обрывков предания, а на то, что наши первичные источники верно передают суть дела: ибо если эти источники неверно описывают речи и деяния Иисуса в целом, не дают нам верного представления о положении, в котором он находился, неточно передают обычные темы его речей, лгут и о том, чем он занимался, и о том, каким человеком он был – на что нам вообще надеяться? Если основные свидетели подводят нас в самом главном – едва ли нам удастся своими умозаключениями восстановить недостающее, отодвинуть в сторону этих свидетелей и достать из-под земли какого-то другого Иисуса. Надеяться на что-то иное, воображать, будто мы способны «раскрыть» историческую истину так же ловко, как Шерлок Холмс раскрывал преступления, значит обманывать самих себя.

Предварив наше исследование таким прологом, обратимся теперь к теме, вызывающей много споров – об Иисусе и эсхатологии. В этом вопросе я следую парадигме, которую нам предложили Йоханнес Вайс и Альберт Швейцер [535] J. Weiss, Jesus’ Proclamation of the Kingdom of God (ed. and trans. R. H. Hiers and D. L. Holland; LJS; Philadelphia: Fortress, 1971); A. Schweitzer, The Quest of the Historical Jesus: First Complete Edition (ed. J. Bowden; trans. W. Montgomery et al.; Minneapolis: Fortress, 2001). . Я понимаю Иисуса как «апокалиптического пророка», проповедовавшего эсхатологическое возрождение иудейского народа. При этом я не имею в виду, будто Иисус относился к какому-то предполагаемому «апокалиптическому движению», или будто в его учении непременно присутствовали характерные черты дошедших до нас письменных апокалипсисов. Я спокойно признаю: если кто-то ассоциирует слово апокалиптический с датами, нумерологией, мистическими откровениями, мифическими зверями или подробнейшими предсказаниями будущего, значит, к Иисусу это слово не подходит: судя по нашим источникам, подобных интересов за ним не замечалось. Я настаиваю лишь на том, что он проповедовал идеи, которые, за неимением лучшего, можно назвать «апокалиптической эсхатологией»: так я сокращенно именую ряд эсхатологических ожиданий, развившихся и завоевавших популярность в иудаизме после Вавилонского пленения: будущее воздаяние, победа над смертью, всеобщий суд, преображение мира и так далее. На мой взгляд, если Иисус проповедовал такую эсхатологическую идею и мыслимое им будущее включало в себя эсхатологическое воздаяние, воскресение, явление человечества на суд Божий и сверхъестественное исцеление мира, и кроме того, если он полагал, что все это произойдет очень скоро и эти ожидания стояли в центре его послания и его представления о себе самом – значит, он был апокалиптическим пророком.