Джон Бартон - История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре [litres]

Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино.

Если бы эти слова и правда были частью послания Иоанна, они бы стали явным ранним свидетельством доктрины о Троице – единственным в Новом Завете, если не считать фрагмента в Евангелии от Матфея (Мф 28:19). В наше время склоняются к мысли о том, что это послание, скорее всего, написано в начале II века; но в XVI столетии полагали, что его написал «любимый ученик» Иисуса, Иоанн Зеведеев, а значит, оно должно было появиться очень рано, в I веке, возможно, совсем скоро после того, как миновала эпоха Иисуса. Эразм знал, что «Иоанновой вставки» не было ни в каких ранних манускриптах Нового Завета – на самом деле ее внесли в Латинскую Библию, которую впоследствии, уже со вставкой, перевели на греческий. И потому Эразм эту вставку просто опустил, как опускают ее и все критические издания Нового Завета; впрочем, это не помешало ей появиться в Библии короля Якова (и в качестве сноски даже в «Новой пересмотренной стандартной версии», NRSV). На Эразма обрушилась лавина критики, и он пошел на попятный, вернув вставку в свое третье издание Нового Завета, вышедшее в 1522 году, поскольку выяснил, что в Дублине сохранился манускрипт, в котором эта вставка была. Это одно из самых вопиющих «правоверных искажений Священного Писания» – таких, при которых искажают текст библейской книги, подводя его ближе к более поздней ортодоксальной доктрине [24].

После того как, по большей части благодаря Эразму, появилось еще немало изданий Нового Завета, Роберт Этьенн опубликовал четвертое издание своего текста – оно было небольшим, набиралось мелким шрифтом, его можно было носить с собой, и это был первый Новый Завет, разделенный на пронумерованные стихи. Нумерация стихов сохранилась и до наших дней, пусть даже со временем вышло немало критических изданий. Важную роль сыграло издание новозаветного текста, которое вскоре после Этьенна выпустил Теодор Беза (1519–1605), преемник Кальвина в Женеве: он сравнил ряд манускриптов, в том числе и два, которыми владел сам – то были Кодекс Безы и Клермонтский кодекс – и издал критический текст, опубликованный в 1565 году. Время от времени он тоже вносил правки, если считал, что необходимо согласовать текст с ортодоксальным вероучением. Так, в Деяниях (Деян 2:47) мы читаем, что Господь прилагал к Церкви «спасаемых», а Беза исправил это на «предначертанных ко спасению», тем самым намекая на предопределение. Но внесение правок для него нетипично: в основном он работал как традиционалист.

Так Реформация смогла породить новое критическое мышление, в свете которого воспринимались и библейский текст, и его трактовки. Работа над греческими и еврейскими текстами берет начало еще в Средневековье, но ее расцвет пришел с наступлением Нового времени, и она принесла свои плоды, дав деятелям Реформации для перевода и толкования более надежные библейские тексты. Как мы видели, книгопечатание в невероятной степени повлияло на распространение Библий. Один только станок в Виттенберге с 1534 по 1620 год выпустил сто изданий Библии Лютера, а общее число экземпляров приближалось к 200 000 копий – не считая томов с Ветхим и Новым Заветами и отдельными библейскими книгами, для которых уже существовал готовый рынок [25]. (Даже греческий Новый Завет Эразма был продан тиражом в 3000 копий.) Доступность Библий изменила и то, как приходил к людям библейский текст: теперь Библию не только слышали на общих собраниях и во время литургий, но и читали частным образом, что побуждало христиан размышлять над ее смыслом. Реформаторы составляли малую часть населения, они были учеными и знали Библию почти наизусть, – но они, в отличие от Церкви времен позднего Средневековья, при любой возможности призывали мирян читать Священное Писание. Нет, в Средние века – вопреки расхожему представлению – людям вовсе не запрещали читать Библию, во всяком случае, не повсеместно; но на деле библейский текст могли сами читать лишь те, кто в должной мере владел латинским. Как мы увидим в главе 18, широкому доступу к Библии в высшей степени содействовали ее переводы на народные языки – а на них ее переводили по всей Европе, и в протестантских странах, и в католических.

И несмотря на то что деятели Реформации во многом сохраняли неразрывную связь со своим церковным наследием, они внесли в толкование Библии новую идею: теперь можно было критиковать учение Церкви, сравнивая его с тем, что было сказано в Библии; а Лютер позволял себе даже критиковать сами библейские части в свете того, как ему представлялась главная, всеобъемлющая тема Священного Писания. Это была революционная идея, и она, словно лучший источник, питала независимую мысль, которой предстояло стать отличительной чертой европейского Просвещения. А между Библией и верой впервые разверзлась пропасть, через которую никакая герменевтическая изобретательность уже не могла перекинуть мостков.