Джон Бартон - История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре [litres]

В современном иудаизме – мы не знаем, к сколь далекому времени восходит этот обычай, но, несомненно, он встречается уже в эпоху Талмуда – в шаббат, известный как Симхат-Тора́, «ликование закона», читается заключительная часть Второзакония, когда народ Израильский стоит у самых границ Земли Обетованной, а вслед за этим читающий немедленно переходит к первой главе Книги Бытия, вновь начиная ежегодный цикл чтения Торы. Здесь, в отличие от христианской Библии, история не переходит к Книге Иисуса Навина; последняя занимает первое место в ряду Пророков – втором и менее важном разделе Еврейской Библии. Христианам свойственно чувство того, что вслед за Второзаконием следует Книга Иисуса Навина – точно так же, как за Книгой Бытия следует Книга Исхода – но у иудеев такого чувства нет; все эти книги воспринимаются как отдельные свитки.

В сущности, изучение всей Библии в целом в наши дни развилось в Израиле, а не в диаспоре, как часть придания государству не столько религиозной, сколько культурной идентичности: например, армейским новобранцам вручают карманную Еврейскую Библию. Иудеи-ортодоксы по традиции изучали не Библию, а Талмуд, даже несмотря на то, что Талмуд постоянно ссылается на библейские тексты. Те, кто банально заявляет, будто у иудеев и христиан «один Ветхий Завет», даже пускай они и расходятся во взглядах на Новый, упускают из вида то, сколь разную роль играют эти книги в обоих религиях, – причем со II века нашей эры. В христианстве возникла и получила развитие совершенно иная идея божественного спасения, нежели в иудаизме, и она в точности связана с той тематикой, которую определил Солен: сотворение, грехопадение, окончательное завершение – и это затрагивает весь род человеческий. В иудаизме идеи спасения были связаны только с благополучием Израиля, а оно коренилось в соблюдении божественной Торы.

Можно пойти по этому пути и дальше и сказать, что иудаизм, в отличие от христианства, по большому счету не является религией спасения. Одна статья в английской еженедельной газете Church Times («Церковные времена») начинается так:

Религии прежде всего озабочены вопросом спасения – иными словами, они задают вопрос: что неправильно в человеческой ситуации – и как это исцелить? И потому их системы верований коренятся в том, от чего нас нужно спасать и для чего , и на том, как этого достичь.

Но уже иудаизм, ближайший родственник христианства, показывает, насколько далеки эти слова от универсальной истины. Не все религии связаны с избавлением людей из беды: вполне возможно иметь религию, в которой род человеческий или отдельно взятая личность не воспринимается как пребывающие в страданиях, от которых нужно избавить, и иудаизм – одна из таких религий. Как сказал об этом Дитрих Бонхёффер (1906–1945): «…ветхозаветная вера – не религия искупления» [17]. Иудаизм, как и многие религии, признает наличие человеческого греха и слабости. Впрочем, в отличие от христианства, в иудаизме не предполагается, будто они достигли такой степени, что самому Богу приходится драматично вмешиваться и спасать от них человечество. Более того, чаще всего грех и слабость вообще не связаны с человечеством как таковым. В иудаизме есть теории о благополучии неевреев, как и об этических обязательствах, налагаемых на них – скажем, те же Семь законов потомков Ноя, которые, как считается, стали известны всему роду человеческому через Ноя; равно так же в иудейской религии есть пророчества о том, как все неевреи соберутся в последний день. Но эти вопросы вынесены на периферию, и иудеи размышляют о них не так много – равно как и об Адамовом грехе. Христиане склонны уподоблять иудаизм модели христианской религии – и спрашивают о том, что иудеи могут сказать о грехопадении, первородном грехе и спасении; кстати, вполне возможно найти и иудейские учения, посвященные этим вопросам – если хорошенько поискать. Но сокровенная суть иудаизма – не в них, и если мы выстроим ряд христианских вопросов, а потом будем искать на них иудейские ответы, значит, мы не поняли различный дух двух вер. Как мы видели, в новозаветную эпоху в иудаизме возникали направления, проявлявшие больший интерес к этим вопросам, но они не перешли дальше, в новую форму иудейской религии – раввинистический иудаизм. Так иудаизм и христианство со временем разошлись в понимании Еврейской Библии – как и во многом другом.

Есть христиане, которым не по душе идея о том, что между двумя Заветами, Ветхим и Новым, есть существенная разница, и они отметают эту разницу, вспоминая одно-единственное слово: «маркионитство» – по имени Маркиона, знаменитого еретика II столетия, учившего тому, что боги двух Заветов – это просто разные боги: злой бог, сотворивший мир (Ветхий Завет) и благой Бог, искупивший его (Новый Завет) [18]. Партия, преобладавшая в раннем христианстве во II веке, отвергла учение Маркиона. Мысль о том, что Бог Иисуса Христа и есть создатель мира, о котором уже знал Израиль, казалась христианским авторам неимоверно важной. Сам Иисус очевидно верил в этого Бога. К тому времени как Церковь переняла и учение Иисуса, и учение апостола Павла, в ее религии Библия уже воспринималась близко к схеме «четырех этапов», о которой писал Солен. Во II веке и в III столетии христиане, развившие эти воззрения, не изобретали ничего нового: они просто изобразили последствия того, чему еще до того учили Иисус и апостол Павел. Такая трактовка выходит за естественные границы Еврейской Библии, создавая новые притязания и предложения об отношениях Бога с родом человеческим, и эти утверждения не противоречат Ветхому Завету, но выходят за его рамки.