Ирина Бабич - Мусульмане в Европе - Сосуществование, взаимодействие, межцивилизационный диалог

Какой будет Европа в контексте роста роли исламского фактора в культурно-политическом плане? В настоящее время в контексте диалога цивилизаций мы наблюдаем три основных полюса. Это либеральная, секулярная, постнациональная Европа, постепенно трансформирующаяся в Соединённые Штаты Европы в форме ЕС как супергосударства. Её идеологические маркеры — либерализм в его крайнем проявлении, борьба за права человека и различных меньшинств, нивелирование таких социальных институтов и общностей, как семья, этнос, нация, Родина в пользу единого наднационального секулярного образования. Это Европа технократов из Брюсселя, особой закрытой касты чиновников, новых вершителей судеб европейских народов. К её идеологическим инструментам можно отнести трансгуманизм, культурный марксизм, гендерную повестку. Это доведённый до идеологического максимума постмодерн, дальше которого, наверное, действительно «конец истории», как его называл американский философ Френсис Фукуяма.

При этом современные либералы выступают под лозунгом защиты прав мигрантов, беженцев, рассматривая это как антитезис позиции евроскептиков и консерваторов. Но традиционные религиозные ценности мусульман иногда не менее чужды европейским либералам, как и европейский консерватизм и традиционализм. Парадоксальным образом исламские фундаменталисты порой говорят на языке, более понятном европейским традиционалистам, а не либералам, которые питают надежды на формирование «демократического» ислама, более адаптированного к либеральной повестке современной Европы.

Вторым идеологическим полюсом можно считать европейский традиционализм с опорой на такие базовые ценности, как семья, народ, Родина, религия, на отстаивание которых ориентирована их трактовка концепции прав человека. Это будет Европа Отечеств, пусть даже и в институциональном формате существующих систем европейской интеграции, но без превращения ЕС в некое супергосударство с нивелированием национальных и культурных различий. Это также можно назвать «цветущей сложностью», говоря языком русского мыслителя XIX в. Константина Леонтьева. В этой «цветущей сложности» европейских этносов, несомненно, найдётся место и мусульманской составляющей, благо ислам имеет давние исторические корни на европейском континенте. Не стоит забывать, что в Европе есть полноценное государство с традиционным исламским обществом — Албания, а также организованные и административно самостоятельные мусульманские сообщества (например, в Боснии и Герцеговине).

В этом контексте, однако, остаётся открытым вопрос о выработке идеологической повестки европейского традиционализма и консерватизма, которые находятся под жёстким натиском левой и либеральной идеологий. Их противники постоянно приводят тезис о перерастании национализма в нацизм и пугают европейских обывателей тем, что европейские правые в случае прихода к власти начнут своё государственное переобустройство со строительства концлагерей для инакомыслящих, мигрантов, геев и пр. Несостоятельность данных утверждений очевидна, но европейский обыватель сильно зависит об общественного и медийного мнения, которое формируют преимущественно представители либерального идеологического полюса. Представители консерваторов подвергаются жёсткому давлению и остракизму, а если речь идёт о влиятельном политике, то в ход пускаются самые гнусные инструменты чёрного пиара. Вспомним случай с политическим убийством лидера Австрийской Партии Свободы Х.-К. Штрахе, скандальное видео с которым в компании провокаторши, сыгравшей роль племянницы русского олигарха, не только раскололо партию, но и поставило крест на дальнейшей карьере одного из самых сильных политиков консервативного полюса ЕС.

Другая проблема европейского традиционализма и консерватизма — отсутствие однозначной религиозно-политической повестки. Для многих европейских правых интеллектуалов христианство — религия, якобы не отвечающая идеалу национально мыслящего человека. Этим обусловлены попытки, например, Новых правых во Франции и Германии (Аллен де Бенуа, Доминик Веннер, Пьер Кребс, Андреас Молау и пр.) вернуться к древним дохристианским верованиям или обойтись установкой на светскость как наследием Французской революции. Тем самым европейский традиционализм находится в прокрустовом ложе идеологии 1789 г., подсознательно боясь вернуться к «весне Средневековья» как к колыбели европейской культуры, то есть духовному наследию первых веков существования европейских государств — Карла Мартелла, Роланда, Сида Воителя, а в духовном плане — Франциска Ассизского, Боэция, Фомы Аквинского и других светил европейского богословия и философии.