Ричард Докинз - Перерастая бога. Пособие для начинающих

Явная абсурдность копенгагенской интерпретации побудила многих физиков принять иную точку зрения, называемую многомировой интерпретацией квантовой теории (не путать, как это часто делается, с теорией Мультивселенной — о ней речь пойдет чуть ниже). Согласно многомировой интерпретации, мир непрерывно расщепляется на триллионы альтернативных миров. В некоторых из этих миров кот уже мертв. В других он жив. В некоторых мирах я уже мертв. В других же (непременно включая и тот мир, где я печатаю эти строки) я все еще жив. Еще в некоторых мирах (немногочисленных) у меня зеленые усы. Многомировая интерпретация в чем-то выглядит менее, а в чем-то — еще более нелепой по сравнению с копенгагенской. Не переживайте, если этот абзац вместе с предыдущим полностью сбили вас с толку. Я испытываю то же самое. Но в том-то и суть идеи, которую я пытаюсь до вас донести. Научная истина пугает, и нужна смелость, чтобы смотреть ей в лицо.

Несколько столетий назад преследователям Галилея внушала страх еретическая мысль о том, что Земля вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца. Любой может испугаться, впервые узнав, что и он сам, и твердая почва, на которой он стоит, представляют собой почти абсолютную пустоту. Но данное утверждение не станет оттого менее правдивым. И намного чаще, нежели обескураживающей и пугающей, научная истина бывает чудесной и прекрасной. Чтобы сталкиваться с устрашающими и сбивающими с толку научными выводами, нужна отвага, вместе с которой приобретается и возможность увидеть все эти чудеса и всю эту красоту. Отвага, чтобы оторваться от кажущихся неопровержимыми успокаивающих и малодушных банальностей и увидеть поразительную правду. Как это произошло с моей подругой Джулией, когда она утратила христианскую веру.

Джулия Суини — американская актриса и комик. Она исполняла прелестное и забавное эстрадное шоу собственного сочинения «Отделываясь от Бога». В детстве Джулия была послушной католичкой. Повзрослев, она начала подвергать свою веру сомнениям. Размышляла она долго и усиленно. Многое не сходилось. Различные аспекты ее религии стали казаться ей плохими, а вовсе не такими хорошими, как ей внушали. Она читала книги о науке и об атеизме. И вот однажды, когда ее привычка задаваться вопросами развилась как следует, в голове у Джулии зазвучал голосок. Вначале это был просто шепот: «Бога нет». Потом он сделался громче: «Бога нет». И конце концов перерос в панический вопль: «О БОЖЕ, БОГА НЕТ!»

Я села и задумалась: «Ладно, допустим. Я не вижу достаточных оснований, чтобы продолжать верить в Бога. Мир ведет себя ровно так, как ему и следовало бы себя вести, если бы не было ни верховного существа, ни высшего разума, ни вообще чего-либо сверхъестественного. И, насколько я могу судить, куда вероятнее, что это мы выдумали Бога, а не он нас». И я содрогнулась. Земля уплыла у меня из-под ног…

А затем я подумала: «Но ведь я не умею не верить в Бога. Я не знаю, как вы это делаете. Как вы встаете, как проживаете свой день?» Я чувствовала себя не в своей тарелке. И я сказала себе: «Хорошо, успокойся. Давай просто на мгновение примерим очки неверия-в-Бога, всего лишь на секундочку. Просто наденем безбожные очки, быстренько оглядимся и тотчас же их скинем». Тогда я надела их и посмотрела вокруг.

Не скрою, что поначалу испытала сильное головокружение. Меня сразу посетила мысль: «А как же Земля остается на своем месте в небесах? Мы что, просто несемся сквозь космическое пространство? Это ведь так ненадежно!» Мне захотелось побежать и поймать падающую Землю руками.

Но потом я вспомнила: «Ах да! Сила тяжести и угловой момент будут поддерживать вращение Земли вокруг Солнца, вероятно, еще долгое, долгое время».

Джулия бесстрашно последовала за доводами разума, хоть это и вывело ее из привычной с детства зоны комфорта. Эта глава посвящена тем смелым шагам, которые человеку приходится делать на своем пути к атеизму. Немаловажный шаг касается происхождения Вселенной вообще. К нему мы еще вернемся. Но, как я уже говорил в самом начале главы, еще более крупным шагом было понимание эволюции жизни. И его человечество уже сделало. Это должно придавать нам храбрости.

Я часто задавался вопросом: почему человечество смогло — в лице Чарльза Дарвина — выяснить всю правду об эволюции только в середине девятнадцатого столетия? Ведь на самом-то деле — как, надеюсь, видно из глав 8 и 9 — эволюцию путем естественного отбора не так уж трудно понять. Чтобы ухватить ее суть, не нужно никакой математики. Дарвин математиком не был, как не был им и Альфред Уоллес, пришедший к той же идее независимо от Дарвина и лишь немногим позже. Почему же никто ее не понял раньше девятнадцатого века?