Михаил Новоселов - Мистика церкви и мистика западных исповеданий

Этими немногими словами сказано все, что приносит с собою водворение внутрь царствия, или, другими словами, блаженный огнь, возгорающийся, наконец, в сердце; этим же определяется и существо истинной духовной жизни, или ее существенные отправления. Не вдруг, конечно, все это является в свойственной силе, - бывают и уклонения, и ошибки, и ослабления; но в виду имеется именно это, с тех пор, как ум сочетается с сердцем и, утвердясь внутрь, становится на службу пред лицо Господа.

У редкого из св. подвижников, писавших о духовной жизни, вы не встретите предостережений насчет видений или привидений. Не все их испытывают. У иных не бывает их никогда; другие имеют к ним особое предрасположение. Но не природа виновата, а неправость действования самих подвергающихся им лиц.

В естественном порядке или строе наших сил, на переходе отвне внутрь, стоит воображение . Надо благополучно миновать его, чтоб благополучно попасть на настоящее место внутри. По неосторожности можно застрять на нем, и, оставаясь там, быть уверенными, что вошли внутрь, тогда как это только внешнее преддверие, двор языков . Да это бы еще ничего; но этому состоянию всегда почти сопутствует самопрельщение, а из него развивается визионерство с его пагубными последствиями.

Очерчу вам это состояние со слов Симеона Нового Богослова, в его статьях о трех образах молитвы 3 3 Добротолюбие, часть 1, стр. 62. . Известно, что вся забота ревнителей о духовной жизни обращена на то, чтобы поставить себя в должное отношение к Богу. Совершается это и обнаруживается в молитве. Она есть путь восхождения к Богу, и ее степени суть степени приближения нашего духа к Богу. Самый простой закон для молитвы - ничего не воображать , а, собравшись умом в сердце, стать в убеждение, что Бог близ, видит и внимает, и в этом убеждении припадать к Нему, страшному в величии и близкому в благоснисхождении к нам. Между тем, иные вот что делают во время молитвы: "Предстоя на молитве, возводят на небо очи и ум, и воображают в уме своем Божественные светы, небесные блага, чины св. ангелов и обители святых, словом, - все, что говорится в Писании об этих предметах особенно образно, вызывают из памяти и перебирают воображением во время молитвы, стараясь разительностию сих представлений и воображений потрясти свое чувство, в чем иногда и успевают, - разблажают свое сердце к желанию Божественного, умиляются и плачут". Представлять предметы Божественные под теми образами, как они представляются в Писании, ничего нет худого и опасного; мы и рассуждать о них иначе не можем, как облекая понятия во образы, - но не должно никогда думать, что и на деле так есть, как эти образы являются, и тем более останавливаться на этих образах во время молитвы. Во время благочестивых размышлений, или при богомыслии, это уместно; но во время молитвы - нет. Образы держат внимание вовне, как бы они священны ни были, а во время молитвы вниманию надо быть внутрь, в сердце: сосредоточение внимания в сердце есть исходный пункт должной молитвы. И поелику молитва есть путь восхождения к Богу, то уклонение внимания от сердца есть уклонение от этого пути. Значит, употребляющие означенный, воображательный образ держания себя во время молитвы, на первых же порах, сами себе устраивают препоны к делу, за которое взялись с такою ревностию.

Но в этой неправости начала есть только начало беды, которое наводит на нечто худшее и опаснейшее. Так как это парение или летание ума в небесных областях легко и, по связи сердца с воображением, тотчас оставляет след влияния своего в разблажении чувств, то занимающийся так тотчас начинает мечтать об успешности своего дела и своем совершенстве. "У такого, - говорит св. Симеон, - мало-помалу кичится сердце; ибо он воображает, что совершаемое им и происходящее в нем бывает от Божественной благодати, к утешению его. Почему он и молит Бога, чтоб дал ему и всегда быть в таком состоянии, а оно не есть доброе состояние, а прелесть". Таким образом, у него путь к преспеянию пресекается в самом начале, ибо искомое считается достигнутым, тогда как достижение его еще не начато. Посему-то такой человек "никогда не может прийти в разум и достигнуть добродетели или бесстрастия". Далее, - самомнение еще более разгорячает воображение, и оно быстро рисует новые картины, вставляя в свои мечтания личность мечтающего и представляя ее всегда в привлекательном виде, в близости к Богу, ангелам и святым. Чем более он так мечтает, тем более укореняется в нем убеждение, что он точно уже друг неба и небожителей, достойный осязательного с ними сближения и особых откровений. На этой степени начинается визионерство, и как естественная болезнь душевная, и, более того, как дело врага, который не дремлет 4 4 Мистики почти все были в этом состоянии. Стоит прочитать несколько страниц из их писаний, чтобы удостовериться в этом. В нем была, например, Тереза. См. об этом подробнее во второй части. (М.Н.) . "Таким образом многие прельстились, видя свет и сияние очами телесными, обоняя благоухание обонянием своим, слыша гласы ушами своими и т.п. Иные из них повреждались в уме, и переходили с места на место, как помешанные. Иные, приняв беса, являвшегося им в образе светлого ангела, до того утверждались в прелести, что до конца оставались неисправимыми и не принимали совета ни от одного брата; иные, по внушению бесовскому, сами себя убивали, низвергались в стремницы, удавливались. И кто может исчислить все прельщения, в какие ввергал таковых враг! Если не всякий из держащихся такого образа молитвы терпит вред, то это только из тех, которые живут в обителях с другими братиями. Но все же они проводят жизнь без всякого успеха".