Юлия Латынина - Иисус. Историческое расследование

Но весь экономический смысл монотеизма, в том виде, как он оформился окончательно среди потомков Садока, заключался в монополии Иерусалимского храма на жертвы Яхве. Все, кто не признавал эту монополию, жестоко преследовались. Ездра и Неемия умудрились провозгласить самаритянами евреев, которые говорили с ними на одном языке и читали ту же Тору — и только жертвы приносили не в Иерусалиме, а на горе Геризим.

Несложно понять, что если бы ессеи , не приносящие жертвы в храме, существовали во времена Ездры, то они были бы заклеймены язычниками, хананеями, отступниками — кем угодно, но не евреями.

То же самое — Хасмонеи. Это была единственная иудейская династия, практиковавшая наступательный херем . Иоанн Гиркан разрушил на территории Палестины десятки греческих городов, истребив или изгнав их обитателей. Стратонову Башню он превратил в руины. Он уничтожил храм на горе Геризим. При нем были обращены в иудаизм Галилея и Идумея. Смешно представить, что Хасмонеи оставили в 20 км от Иерусалима в живых секту, которая называла их «детьми Велиала» и вдобавок возглавлялась конкурентом из дома Давидова, отрицавшего право Хасмонеев на власть.

Наконец, у нас есть самое простое свидетельство — археология. Кумран пережил два пика обитания. Один приходился на 103–76 гг. до н. э., то есть на время правления Александра Янная. 145 медных монет, найденных в Кумране, датируются временем правления Александра Янная. Его предшественнику Иоанну Гиркану принадлежит лишь четырнадцать монет, а вдове Янная Саломее Александре — ни одной [208] Kenneth and Minna Lonnqvist. The Numismatic Chronology of Qumran. Fact and Fiction. The Numismatic Chronicle , 2006, vol. 166, p. 123. .

Из этого легко предположить, кто именно жил в Кумране во время правления Александра Янная. Это были не кто иные, как восставшие против него фарисеи. После разгрома восстания они бежали из Иудеи, и мы легко можем предположить, что одной из точек их пребывания был Кумран.

После смерти Александра Янная фарисеи вернулись в Иерусалим, и Кумран снова опустел. У нас просто нет никакой другой группы, которая бы пришла в Кумран во время царствования Янная и покинула бы его сразу после. И если этими фарисеями действительно руководил шурин царицы Симеон бен Шетах, то мы можем быть уверены, что он не ждал пришествия царя из дома Давидова.

В 60–40-е гг. до н. э. Кумран ведет скромное существование; потом, в 37 г. до н. э., его дотла сжигает Ирод, и только после смерти этого Сына Беззакония Кумран оживает вновь: со времени создания «четвертой секты» и правления Пилата количество монет в нем растет и растет, пока не достигает пика незадолго до начала Иудейской войны.

Из этого разумно заключить, что ессеи , обитавшие в Кумране, откололись от основного ствола фарисеев не раньше 60-х гг. до н. э. — то есть не раньше позорного падения Хасмонеев, или, в крайнем случае — не раньше времени Симеона бен Шетаха, обладавшего бесконечной способностью ссориться с конкурентами и не располагавшего серьезными военными ресурсами для их подавления.

Нет сомнения, что при этом они считали себя преемниками настоящих святых , а своих противников упрекали в том, что те заделались лицемерами и любителями «гладких вещей» — точно так же, как троцкисты продолжали только себя видеть настоящими ленинцами, а Сталина обвиняли в измене делу революции.

Ко времени Ирода секта уже пережила по крайней мере два неудачных восстания — 48 и 37 гг. до н. э. Очень возможно, что по воцарении Ирод сумел купить ту часть ее руководства, которую он не сумел истребить. Во всяком случае, она продолжала сохранять влияние. Если потомок атамана Езекии, убитого в 48 г. до н. э., провозгласил себя царем спустя 44 года после этой смерти и стал основателем «четвертой секты» спустя еще десять лет, это значит, что даже в правление Ирода основной костяк секты оставался не тронут.

Иудейская пропаганда очень рано начала изображать те или иные иудейские течения — будь то фарисеи или ессеи — в качестве исключительно мирных. Как мы видим, Талмуд также изображает рабби бен Бабу исключительно мирным учителем, отказывающимся проклясть Ирода, несмотря на все его ужасные преступления против рабби.

На самом деле, как ни парадоксально, именно это настойчивое подчеркивание мирности учения более, чем что-либо другое, свидетельствует о его насильственном характере. По-настоящему мирным религиям никогда не приходит в голову подчеркивать свою мирность.

Мы ничего не слышим о «мирных последователях Афродиты, которые даже не убивают последователей Афины, хотя те их преследуют». Зато мы настойчиво слышим о мирных рабби, которые отказывались проклинать Ирода, и мирных ессеях, которые отличались особой святостью. И то, и другое было, попросту говоря, враньем.