Юлия Латынина - Иисус. Историческое расследование

Но и Иоанн не предел! В дальнейшем образ Пилата претерпит еще более головокружительную метаморфозу: во множестве апокрифов Пилат вместе с женой будут обращаться в христианство, встречаться с воскресшим Иисусом и докладывать императору о своих встречах с Авраамом и Исааком, воскресшими в момент смерти Иисуса.

Долгую череду этих фантастических трансформаций увенчает душераздирающая по силе апокрифическая переписка Пилата, Тиберия и царя Ирода, которые все наперебой пересказывают христианские догмы и требуют предать смерти гонителей Христа. «И Царство перейдет к язычникам, ибо мы, народ Избранный, надругались над Праведником», — будет свидетельствовать лично Ирод в письме Понтию Пилату. Против личных писем, знаете ли, не попрешь: сам признался!

Скажем прямо — сцена суда над Иисусом, в том виде, в котором ее описывает Марк, не говоря уже о Луке или Иоанне — невероятна.

Марк утверждает, что евреи из фтоноса , т. е. зависти — обратите внимание, как это близко к понятию ревности, — добивались казни Иисуса (Мк. 15:10). А римский прокуратор пытался его помиловать.

Это утверждение Марка стоит в шорт-листе номинаций на Самую Большую Ложь в истории человечества.

Даже если бы Иисус не захватывал Храма, даже если бы он не вступал при народном ликовании в Иерусалим, даже если бы он не был схвачен, разбитый и растерянный, скрывающийся в Гефсиманском саду после поражения, даже если бы его восстание, как это предполагает Реймарус, не удалось просто потому, что Иисус переоценил свои силы, и вместо громкого взрыва вышел пшик — даже и при всех этих условиях римский префект, спешно прибывший во главе своих войск в Иерусалим для подавления этого восстания, ни при какой погоде не мог отпустить его главаря.

Признание себя Мессией и Царем Иудеи уже по определению являлось актом мятежа, и даже если этот мятеж имел ничтожные результаты, то ничтожество результатов не извиняло противоправности намерений. Римский префект во времена Тиберия мог не больше отпустить человека, претендовавшего на статус царя Иудеи, чем следователь НКВД в 1937 году мог отпустить человека, объявившего себя «царем России» и не признававшего власть незаконных большевиков.

Но Марк не довольствуется тем, что рассказывает нам эту невероятную историю. Он прибавляет к ней еще и другую.

Согласно Марку, у римлян был обычай отпускать накануне Пасхи на свободу одного из заключенных. Понтий Пилат решает воспользоваться этой лазейкой, чтобы сохранить жизнь Иисусу, и выводит его к народу. Он предлагает толпе отпустить или его, или Варраву, разбойника, который «во время мятежа сделал убийство» (Мк. 15:7).

«Хотите отпущу вам Царя Иудейского?» — спрашивает Пилат. Народ, однако, начинает орать: «Распни его». «Какое же зло сделал он?» — спрашивает Пилат. В ответ несется оглушающий рев: «Распни».

«Тогда Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие» (Мк. 15:15).

Обычай отпускать по приговору иудейской толпы узника, приговоренного к смертной казни, не известен никому, кроме евангелистов, нуждающихся в нем для обеления римских властей. Он противоречит логике, здравому смыслу и основным правилам римской государственности. Трудно себе представить, какая муха могла укусить римлян, чтобы в кишащей фанатиками и ненавидящей их провинции они отказались от права применять насилие там, где оно было нужней всего.

Пилат не раз имел дело с иудейской толпой: сначала в истории со значками, а потом в истории с водопроводом. И вот этот-то римский префект, который повелел избить мирную (по словам Флавия) толпу, протестовавшую против водопровода, неожиданно покорился ей, когда она кричала отпустить узника.

И кто был этот узник?

Мятежник.

Об этом свидетельствует сам Марк. Этого человека звали Варавва, и он «со своими сообщниками во время мятежа сделал убийство» (Мк. 15:7). И мятеж, и убийство имели место недавно: люди, приговоренные к высшей мере наказания, в Риме не ждали исполнения приговора на скамье смертников по двадцать лет.

Итак, согласно Марку, Пилат в одно и то же время осудил двух человек. Один из этих двоих был мятежник и террорист, который во время мятежа сделал убийство. Пилат, по просьбе иудейской толпы, его отпустил. Другой был мирный проповедник добра и любви, Иисус Христос. Пилат, по просьбе иудейской толпы, его распял.

Самуэль Брендон, которого мы тут часто цитируем, полагает, что восстание Вараввы не случайно совпало по времени с пребыванием в городе Иисуса. Он полагает, что Варавва был зилот, который пытался захватить Верхний город в то время, когда Иисус и его ученики пытались захватить храм. «Вовсе не удивительно, что Иисус мог скооперироваться с зилотами для подобной операции», — замечает Брендон [363] S. G. F. Brendon. The Trial of Jesus of Nazareth, p. 176. .