Герхард Терстеген - Путь истины

31. Если человек, на своё счастье, уступит сей призывающей и уговаривающей его любви, обратит на неё всё своё внимание и даст ей в себе место, то сердце его начнёт умаляться, уничижаться и сокрушаться в истинном покаянии и в поиске Божией благодати. И эти горькие и болезненные состояния сердца, в которые ввергается человек, есть тоже действие любви Христовой. По падшей природе душа очень бы хотела выкинуть всё это из себя и, как прежде, жить день за днём беззаботно, радостно и весело. Но нет, ей даётся в сердце язва, которую она не может из себя исторгнуть; душа чувствует свои грехи, свою беду, опасность своего положения, она видит теперь это на каждом своём шагу. Любовь Христова, говорю я, понуждает её к этим мыслям и чувствам, хотя душа пока ещё ничего не знает о сей любви, а только о гневе и погибели. Она услышала, узнала и восчувствовала, что именно она распяла любящего Христа своими грехами. Это пронизывает ей сердце, причиняет боль (Деян. 2, 36–37). Но то, что она должна испытать сию малую боль здесь, а не мучиться ею в бесконечно большей степени в вечности – не есть ли подлинная любовь?

Любовь Христова приводит душу в такое чувство своей повреждённости и крайней беды от него, и так смиряет её, что ей, как бы теснимой со всех сторон, ничего больше не остаётся, как только прибегнуть к сей любви Христовой и ввергнуться в неё, дабы в ней обрести своё просвещение и исцеление. И это и есть единственное намерение Бога при таких болезненных обстоятельствах – не отогнать нас от Себя или ввергнуть в отчаяние и погибель, но побудить нас искать Его любящего сердца, чтобы мы, ужаснувшись своих грехов и их последствий, покаянно возжаждали любви Христовой, Его примиряющей нас с Богом Крови, Его бесценной заслуги и вечной благодати; и не самонадеянно и бессильно вменяли их себе, но приобщались им чрез смиренное сердечное искание и воздыхание по силе Христовой любви и благодати, что свидетельствуется действенным успокоением отягощённой совести и умирением стеснённого сердца.

Душа, находящаяся в таком состоянии, должна только всецело смириться, всецело укорить себя, всецело отвергнуть себя (Мк. 8, 34) и не желать ничего знать, кроме любви и вечной милости Христовой. И когда грехи и греховная вина, гнев и проклятие будут всё больше и больше обуревать душу, она ничего не должна делать, кроме того, чтобы только всё больше и больше погружаться в бескрайнее море отверстой для неё вечной милости и любви Христовой. Смотрите – так понуждает нас любовь Христова к покаянию, и чрез покаяние – к любви. Тогда, наконец, непременно совершится то, что любовь Христова покроет множество грехов (1 Петр. 4, 8), дабы душа, как говорится у Пророка, помнила и стыдилась от благодарности и сокрушения сердца, что Господь простил ей всё, что она делала (Иез. 16, 63) и воздал ей одной лишь любовью. Те же, кому оставлено больше грехов, больше и любят (Лк. 7, 47).

32. Следующее действие любви Христовой – что она понуждает обращённую к Богу душу устраняться от греха, мира и всей его суеты . Человек не может больше принимать в этом участие, иначе его сердце как бы зажимается в тиски. Почему так? из страха перед родителями, обществом, начальством? О нет; ведь совесть такого человека обличает его даже за те грехи, которых никто не видит и видеть не может; даже за те вещи, которые нисколько не считаются предосудительными в обществе и подлежащими наказанию от начальства. Осмеивают ли и презирают люди того, кто живёт в суете и ложном благочестии? Отнюдь нет; наоборот, осмеивают и злословят они тех, кто не участвует с ними в их распутстве (1 Петр. 4, 4). «Почему ты не с нами, и держишься так обособлено?» Если обращённому христианину пришлось бы ответить на это вопрошание мира по существу, то он бы сказал: «Любовь Христова понуждает меня на то, чтобы оставить всё сие. Я не могу и не хочу больше следовать своей падшей природе и суетному образу мыслей и чувств. Довольно, что в прошедшее время жизни своей я поступал по воле языческой (1 Петр. 4, 3); довольно, что я так долго распинал в себе моего Спасителя (Евр. 6, 6) своими грехами – Спасителя, Христа, Который любит меня столь сильно, что ради меня Он отвергся не только всякой мирской радости (Евр. 12, 2), но и подобающей Ему небесной славы (Фил. 2, 7). Не должен ли и я ради Него отречься от всякого гнусного греха, всякого преходящего мирского похотения?»

33. Любовь Христова понуждает нас не только к отвержению бесстыдства мира сего и мёртвых дел греха, но и к действенному отречению от гнездящейся в нашем сердце любви к миру и прилепления ко всему тварному; к отвержению глубоко укоренённой в нас падшей самости; к умерщвлению похоти и гнева; к принесению Богу в жертву своеволия, самолюбия и самоугождения в малом и великом, в естественном и духовном.