Ростислав Багмут - Не хочу обманывать

Ох, как взорвал меня этот жалостливый, смиренный голосок и Лютый, одобрительно кивающий головой!

— Послушайте, вы, благодетель, — сказал я Трищенко. — Не кощунствуйте, мне все известно о вас.

В этот день я высказал и Трищенко и Лютому все, что думал о них. А вскоре, 23 марта 1956 года, я получил сразу 5 угрожающих телеграмм. Вот некоторые из них:

11 ч. 54 мин. Епархиальный совет предписывает вам немедленно сдать храм явиться Одессу. Секретарь Корнейчук.

13 ч. 08 м. Сегодня оставьте Вилково иначе будете запрещены архиепископом За все ответите ры. Благочинный Лютый.

14 ч. 45 м. Учтите за невыполнение телеграммы будете запрещены Община останется без священника. Благочинный.

Пришлось уступить лютой воле Трофима Лютого. В епархии, куда я прибыл, мне официально заявили: «Вы не ужились на приходе». Это словечко «неуживчивый», как клеймо, церковники закрепили за мной. Где бы я ни появлялся, куда бы ни попадал, впереди шла слава о моей неуживчивости и странности, и всюду духовные ревнители своего кармана сигналили тревогу. Я в одиночестве бродил по улицам Одессы, с тоской и горечью спрашивал себя: «Неужели всему духовенству присуще взяточничество, ханжество? Неужели все оно заражено жаждой денег, власти? Неужели мне за то, что я собираюсь быть скромным пастырем и во всем следовать священному писанию, не найдется места среди слуг божьих?».

Конечно, это были наивные мысли. Ведь я имел дело не с мифическим Иисусом Хрис-тосом, а с теми, кто, прикрываясь его именем, наживался на отсталости и темноте некоторой части людей. Я горячо молился, прося бога ниспослать мне защиту и благодать. Но спасительные мысли и молитвы не помогли. Лютый оказался сильнее.

Решением епархиального совета я был направлен в село Коссы, Котовского района.

От Котовска до села Коссы 7 километров. Ухабистая проселочная дорога петляет меж лоснящихся рыжеватых холмов, где в прогалинах лежит еще ноздреватый снег.

Возница мой, большеголовый веснушчатый крепыш интересуется:

— Так значит, к нам, в Коссы, батюшка?

Я киваю.

— Оце добре. У нас вируючих багато. Я сам вируючий. Дуже люблю батюшкив, церк-ву. А як же тепер наш отец Иоанн, куда ж вин? — спохватывается внезапно мой собеседник.

Я и сам все время не перестаю думать об этом. Когда в епархиальном совете мне предложили Коссянский приход, я удивился. Не слышно было, чтобы Иоанн Крыжановский собирался покинуть доходное местечко, где он за восемь лет успел обжиться и раздобреть на деревенских харчах. Но предложение об его уходе внес брат Иоанна — Николай Крыжановский. Ворон ворону глаза не выклюет. Значит, нашлось что-либо более заманчивое. Вероятно, захотелось поближе к городской цивилизации. Что ж, если так, можно согласиться. Так думал я, выезжая в Котовск.

Но первая же случайная встреча с Крыжа-новским заставила меня пожалеть об этом опрометчивом шаге. Мы с женой стояли на вокзале, когда неподалеку показалась знакомая фигура в коротком зимнем пальтишке, под которым смешно болталась потертая ряса.

— Отец Иоанн, — окликнул я его. — Не подскажете, как добраться до Косс?

— Вот уж не знаю, отец Ростислав, — криво усмехаясь и как-то странно выкручиваясь на каблуке, ответил Крыжановский. — Я восемь лет назад тоже приехал сюда, причем один. И представьте, не пропал — нашел Кос-сы. И к батюшкам не обращался за помощью. Побеспокойтесь о себе сами. Не ищите няни. И вообще, должен вам сказать, отец Ростислав, напрасно вы предприняли это путешествие. Если уж вы в Вилково не удержались, то в Коссах тем более.

Ему, видимо, не хотелось откровенничать. Но злость, желание уколоть побольнее оказались сильнее осторожности.

— Вот что, отец Ростислав. Не будем притворяться. Вы прекрасно знаете, от кого зависит ваша судьба. Умение поладить с благочинным и, главное, расположение епархиального совета. Скажу вам открыто: вы не я. Я — сын архимандрита, с детства при церкви. Меня не в чем обвинить. А вы человек светский да еще восстановили против себя Лютого. А он из тех, кто имеет власть. Впрочем, извините. Очень приятно с вами беседо вать. Но тороплюсь, дела. Буду ждать вас в Коссах.

В стареньком пальто, в грубых солдатских сапогах, неуклюже переставляя куцые ноги, поплелся отец Иоанн к выходу в город. Я смотрел ему вслед. Да, мало приятного сулил мне новый приход. Опять начнутся грызня, поклепы и оскорбления. Ох, горька ты, жизнь духовного пастыря!

Когда мы отъехали, возница, заметив мое молчание, перевел разговор на другую тему: