Геннадий Дмитриев - Апостол Иуда

В учении говорится о ненависти к тем, кто не принадлежит нашему народу, а я говорю о любви к каждому, живущему на этой земле. Ненависть разрушает, созидает только любовь. Всё что несёт ненависть, насилие, что сказано о власти и богатстве — не от Бога, это принесли в Учение люди, которые хотят использовать наш народ для достижения своих целей, для управления миром, чтобы держать в рабстве все народы и властвовать над ними.

— Но кто эти люди? Ведь Закон дан нам Моисеем! Кто же мог исказить его?

— Моисей привел нас из земли египетской, он учил людей Закону, данному ему Богом. На народ наш господь возложил великую миссию — нести всему миру правду и свет, дать людям Тору. Но жрецы Амона хотят сами править миром, разделив его на господ и рабов, они убили Моисея и подменили Закон, данный Господом. Страшные беды ждут наш народ, если пойдет он по пути, предначертанному жрецами. Нужно очистить Закон от лжи, чтобы народ наш шёл по пути, намеченному Господом Богом нашим.

Я говорю об этом людям, но не все понимают меня, да и от людей не все зависит. Я хочу, чтобы те, кто исполняет Закон, услышали и поняли меня. Саддукеи считают, что они управляют нашим народом, что всё зависит от воли людей, что стоит только одолеть римское владычество, как минуют все беды иудейской земли. Но они ошибаются — не они правят миром. И если они не поймут этого, не пойдут по пути, намеченному Всевышним, народ наш будет рассеян по всей земле, некоторые из них будут иметь деньги и власть, давая в рост всё, что можно дать в рост иноземцам. Но не свою власть будут исполнять они, а власть тех, кто исказил Закон, и станут рабами денег. Нужно очистить Закон, а сделать это могут только те, кто его толкует — саддукеи, фарисеи, ессеи. С ними я хочу говорить.

— Отчего же ты не пойдешь к ним? Отчего же ты не скажешь им то, что говоришь народу?

— Они не хотят слушать меня, саддукеи погрязли в богатстве и роскоши. Они не станут говорить с тем, кто не носит дорогих одежд. Они и в храм пускают только за деньги. Фарисеи и ессеи не хотят слушать никого, кто думает и говорит не так, как они. Ведь ты был любимым учеником Каиафы, Иуда?

— Он и сейчас не отказался от меня, он просил приходить к нему со всеми вопросами, которые мне не понятны.

— Ты сможешь устроить так, чтобы он принял меня, и говорил со мной?

— Я попрошу Каиафу, — ответил Иуда, — возможно, он станет говорить с тобой, но отзывается он о тебе с насмешкой.

— Думаю, он изменит своё мнение, если услышит всё, что я скажу. Иди Иуда, и поговори с Каиафой.

Иуда ушел. Когда он явился к первосвященнику и рассказал всё, о чем просил его Иисус, Каиафа в ответ рассмеялся:

— Ты, хоть думаешь, о чем ты меня просишь, Иуда? Ты только посмотри: кто я, и кто он! Я — первосвященник, властью, данной мне Господом нашим, обязан блюсти Закон Моисея, а он — бродячий проповедник, еретик! Неужели ты думаешь, что я унижусь до того, что приму его здесь, в своем доме?

— Но это очень важно, равви, — ответил Иуда, — ты должен услышать то, что он говорит, от этого зависит судьба нашего народа.

— Судьба нашего народа зависит от нас, от того, как мы, саддукеи, блюдем Закон, данный нам Господом нашим через пророка Моисея. Все остальное — ересь! А с Иисусом я буду разговаривать только тогда, когда его приведут ко мне под стражей, в цепях! Так и передай ему! Другого разговора у нас с ним не будет!

Иуда повернулся и пошел прочь, не сказав ничего в ответ первосвященнику. Он был печален и мрачен: Каиафа отказался говорить с Иисусом как с равным, он и слышать ничего не желает о сыне плотника.

— Ну, что скажешь? — спросил Иисус Иуду, — Говорил ли ты с Каиафой?

Иуда молчал, опустив взор.

— Что же ты молчишь? Говори. Что тебе сказал Каиафа?

— Он сказал, — Иуда с трудом поднял глаза на учителя, — он сказал, что будет говорить с тобой только тогда, когда тебя приведут к нему под стражей, в цепях, другого разговора не будет. Так он сказал.

Иисус молчал, глядя куда-то вдаль, мимо Иуды, потом посмотрел на него, и словно взвешивая каждое слово, ответил:

— Что ж, я согласен говорить с ним. Даже на таких условиях. Пусть меня приведут к нему под стражей, в цепях. Главное, чтобы он услышал меня.

— А если они убьют тебя?

— Им не в чем меня обвинить, я не делал и не говорил ничего, что карается смертью по нашим законам.

— Они могут убить тебя тайно, без суда.

— Они не смогут этого сделать, если тогда, когда они возьмут меня под стражу, со мной будут мои ученики. Я соберу их сегодня на вечерю, и расскажу, что им делать дальше, если я уже не смогу вернуться к ним. А ты иди к Каиафе. Скажи, что я согласен, пусть меня приведут под стражей к нему. Явишься со стражей, которую даст тебе Каиафа, перед рассветом в Гефсиманский сад, и укажешь им на меня.