Альберт Швейцер - Жизнь и мысли

И этот столь часто подвергавшийся истязаниям больной человек ни минуты не чувствовал себя в безопасности. Как много стоит за словами "в опасностях от единоплеменников" (2 Кор. 11:26)! Евреи-эллинисты, ранее под его предводительством побившие камнями Стефана [240] Иерусалимские евреи родом из Киликии и Асии вместе с другими евреями-эллинистами спорили со Стефаном и обвиняли его перед синедрионом (Деян. 6:8—14). При избиении его камнями свидетели (которые должны первыми бросить камни. — Втор. 17:7), чтобы освободить руки, сложили свои одежды у ног Савла из Тарса в Киликии, откуда видно, что он руководил этим делом (Деян. 7:58). , поклялись убить его. С момента, когда он уже обращенным вернулся в Иерусалим (Деян. 9:29), они постоянно плели против него заговоры, и даже не столько потому, что он стал верующим в Христа, сколько по той причине, что он объявил обрезание и Закон утратившими силу. Каким выразительным штрихом в характеристике его подверженной постоянному риску жизни является лаконичное замечание о том, что для возвращения из Коринфа в Иерусалим он вместо предполагаемого кратчайшего пути морем в Малую Азию был вынужден идти сухопутным путем через Македонию, чтобы избежать готовившегося нападения (Деян. 20:3)! После его ареста в Иерусалиме сорок евреев поклялись не есть и не пить, пока не убьют его; так что начальник стражи, предупрежденный о заговоре племянником Павла, решил для безопасности спешно и тайно отправить его ночью в Кесарию под мощным вооруженным прикрытием — 400 пеших и 70 конных солдат (Деян. 23:12—24)!

Упоминание о свидетелях и об их участии в избиении ясно показывает, что избиение Стефана не было делом рук возбужденной толпы, а представляло собой обычную казнь, которая описана в трактате "Санхедрин" (Sanhedrin. Tubingen, 1910. S. 75—78. Нем. перевод Густава Хёлынера).

Не менее упорным преследованиям подвергался Павел со стороны ревностных иудео-христиан, с той лишь разницей, что они ополчились не против его жизни, а против его взглядов и деятельности. За ними стояли иерусалимские апостолы. Его учение, согласно которому верующим из язычников не нужны Закон и обрезание, казалось христианам из евреев непонятным и недопустимым.

Попытка достигнуть соглашения путем раздела сфер влияния (Павел посвящает себя проповеди среди язычников, в то время как апостолы из Иерусалима оставляют за собой работу среди евреев), если и рассматривалась обеими сторонами сколько-нибудь серьезно, на практике оказалась неосуществимой [241] Насколько расходятся Деян. 15 и Гал. 2 уже в самой интерпретации искомого соглашения! . Да и территориальное разделение было изначально невозможным. В последовавшей неизбежной борьбе побежденным оказался Павел. С помощью своих посланцев лидеры из Иерусалима без труда отторгли у него его общины. На его стороне была только истина; на их стороне — традиция и здравый смысл, говорившие, что всякий, желающий участвовать в осуществлении надежд израильского народа, должен присоединиться к нему через обрезание и Закон. Если Павел мог опереться лишь на свой личный авторитет, то они имели за собой авторитет Церкви. Тот факт, что уже в то время существовало некое подобие Церкви и иерусалимская община была ее олицетворением, обыкновенно отрицают. И тем не менее это было так. Для верующих из малоазийских и греческих общин иерусалимская община была авторитетным высшим органом — в том же смысле и в такой же степени, как синедрион для синагог диаспоры. Пожертвования, которые они для нее собирали, были не столько подаянием для бедных, сколько налоговым сбором, аналогичным налогу на содержание Храма, который взимался с новообращенных иудеев [242] Карл Голь пришел к ясному пониманию этого обстоятельства в своем содержательном исследовании "Der Kirchenbegriff des Paulus in seinem Verhaltnis zu dem Urgemeinde". См. также выше с. 210. . А из Послания к коринфянам видно, какие усилия прилагает Павел, чтобы эта дань была достаточно большой. Он надеется снискать этим расположение Иерусалима! Однако по прибытии в Иерусалим апостолы потребовали от него наложить на себя обет вместе с четырьмя назначенными ими людьми, чтобы все видели, что он продолжает соблюдать Закон. Он смиренно соглашается, но этот навязанный ему обет оказался роковым. Когда, исполняя его, он стоял с остриженной головой в храме, евреи из Малой Азии узнали его й подняли волнение в народе, приведшее к его аресту (Деян. 21:20—36). Личное влияние, которое апостол язычников мог противопоставить влиянию апостолов иерусалимской церкви, было невелико. Временами резкий, но потом опять мягкий и уступчивый, он не мог организовать обдуманного сопротивления. Он мыслитель, а не тактик. Его резкость, как и его мягкость, ставили его в невыгодное положение. Осуждая, открыто или завуалированно, первоапостолов, он заходит настолько далеко, что оказывается неправым, и тем самым дает им в руки оружие против самого себя. Он позволяет себе иронию по поводу уважения, которое им оказывают; упрекает одного из них, Петра, в лицемерии перед всеми верующими в Антиохии [243] Гал. 2:11—16: Петр сначала сидел за одним столом с христианами из язычников, но потом, когда прибыли люди от Иакова Праведного, стал избегать этого. ; ставит себя выше их, поскольку он больше сделал и больше страдал; намекает, что они одобряют обрезание, чтобы избежать преследований, которые обрушиваются на провозвестников истинного учения креста Христова; и наконец, в страшном возбуждении, в которое он впадает во Втором послании к коринфянам, утверждает не более и не менее, что они в своей слепоте, обманутые сатаной, служат делу сатаны против Христа.