Франко Нембрини - От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Потом произошла встреча с отцом Джуссани: это был словно гром среди ясного неба. Он пришел к нам домой. Моя мама тогда очень болезненно переживала тот факт, что старший из моих братьев, который был в семинарии, на волне протеста покинул ее и не только перестал ходить в церковь, но и основал одну из первых в наших местах внепарламентскую группировку вместе с другими семью бывшими семинаристами. Отец Джуссани познакомился с моими родителями. Он исповедал мою маму, которая, верно, поделилась с ним своими тревогами. Брата в тот день не было дома. Через неделю из Милана на его имя пришла посылка. Это были книги. К моему величайшему изумлению, среди них не оказалось ни Библии, ни даже Евангелия, а был «Капитал» Маркса и еще несколько сочинений подобного рода.

В тот день я впервые задумался о том, что Бог, может быть, все же существует – ведь поступить так мог только Он. Я подумал, что одно из имен Бога – милосердие, любовь, благодаря которым Он идет тебе навстречу там, где ты находишься: не требует от тебя изменения, не призывает к совершению каких-то действий, а просто приходит туда, где ты живешь – с твоими вкусами, интересами, характером, с твоими грехами…

Увидев, как Джуссани без страха, без опаски, что его действия будут восприняты как не подобающие его положению, дарил Карла Маркса моему брату, зная о его увлечении, я понял: воспитание – это живое милосердие, руководствуясь которым Бог приходит к нам на встречу туда, где мы находимся. Так во мне зародилось подозрение, что этот человек и в самом деле имеет какое-то отношение к Богу; он никогда не попросил бы меня измениться, прежде чем полюбить меня – он любил меня таким, каким я был.

Такова природа любви – абсолютное бескорыстие. Бог первым возлюбил нас, когда мы были еще грешниками.

Уравнивая воспитание и милосердие, мы сталкиваемся с некоторыми следствиями, и они представляются мне принципиальными.

• Воспитание не опирается на психологические, педагогические или социологические приемы. Это идея, которую человек реализует в своей собственной жизни и обращает ко всем вокруг, идея значимая и убедительная, коренящаяся в радостном и уверенном опыте свидетеля. Если бы для воспитания было достаточно слов, на нас просто пролился бы дождь из Евангелий – а Он пришел Сам, став спутником в нашем жалком существовании.

• Если так, то миссионерские действия христианина и всей Церкви не могут состоять ни в чем ином, кроме храброго свидетельства о вере там, где живут люди, где молодежь проводит свою юность, – прежде всего, в школе. В наше время уже невозможно думать о том, чтобы вести пастырскую деятельность в закрытой среде, отгороженной от мест, где человек учится, работает или проводит свободное время. Нужно вновь выходить навстречу людям там, где задействованы их интересы, привязанность, разум и творчество. Вера, которая не проявит связи с реальной жизнью и не окажется способной утвердить «я», сердце и ожидание каждого, никогда не вызовет в других любопытства, интереса, желания следовать за ней.

• В отношении собственных детей или учеников нельзя ставить цель сделать их христианами, научить молиться, заставить ходить в церковь. Если ты позиционируешь себя таким образом, они будут ощущать это как претензию, будут защищаться и держаться на безопасном расстоянии.

Весь секрет воспитания, мне кажется, именно в этом: дети смотрят на тебя. Когда они играют, они не просто играют; что бы они ни делали, на самом деле краешком глаза они всегда смотрят на тебя, и если они видят в тебе радость и силу перед лицом реальности, то это единственное средство, которое находится в твоем распоряжении для их воспитания.

Радость и сила появляются в тебе не от совершенства (в это дети никогда и не поверят; какое ощущение искусственности вызывает родитель, если старается скрыть от детей свои ошибки!), а оттого, что каждый день ты первым просишь о прощении и получаешь его.

Между прочим, так ты становишься свободным и в отношении с детьми – ты свободен даже ошибаться! Тебя не гнетет беспокойство, что ты должен своим примером продемонстрировать им последовательность во всех своих действиях. Твоя задача как отца – просто смотреть, непрестанно смотреть на великий идеал. А они испытывают тебя, проверяют на прочность; все они – блудные сыны.

Это то, что в «Рискованном деле воспитания» называется «идеальной последовательностью», от которой зависит все воспитание: остаешься ли ты, пребываешь ли ты там же, где и прежде… Может быть, сами они отдаляются, но краешком глаза следят: там ли ты еще, есть ли у тебя еще дом, являешься ли ты сам еще их домом, – и они вернутся, даже совершив самые ужасные поступки.