Григорий Дьяченко - Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

– Этого нельзя, – сказал смотритель, – вы не знаете, княжна, кто тут перед вами.

– Тут люди, – сказала я, – и я им доверяюсь вполне. Я прошу вас оставить меня здесь без охраны.

Смотритель вышел. Лица арестантов просветлели, потеряли жестокость, стали приветливее, мягче. Я прочла им евангельский рассказ, как Христос ходил к грешникам и мытарям, прочла притчу о блудном сыне и немного поговорила от себя. Сказала, что для них не всё еще потеряно, что разбойник покаялся на кресте, что расслабленный встал на ноги после тридцати восьми лет. Слушали прекрасно. Под конец благодарили. Просили приходить еще.

На третий раз были уже все арестанты. Впоследствии я узнала, что смотритель тюрьмы моими посещениями пользовался даже в целях карательных. Провинившихся не пускал ко мне на чтения.

Спустя три месяца арестантов стало не узнать: сделались тише, не было прежних постоянных буйств и ссор. Видимо, у многих началась серьезная внутренняя работа.

– Эх, княжна-матушка, солнышко ты наше, – сказал раз какой-то с бритой головой каторжник, – если бы мы раньше слыхали то, что ты нам теперь читаешь и говоришь, может быть, мы бы здесь и не были совсем. Спаси тебя Христос! Через тебя многие и здесь, в тюрьме, свет увидели. Теперь легче на каторгу идти. Главное, злобы нет больше, сердце растаяло. Пошли тебе Господи, чего ты у Него просишь!

Так я проработала среди арестантов несколько лет и всегда с любовью вспоминаю эти годы. Я шла в тюрьму на подвиг, ждала тяжелой борьбы с закоренелой злобой озверелых людей – и нашла одно удовольствие, радость, отраду. Арестанты встречали меня, молодую девушку, как сестру, как мать; несли мне свои горести, просили совета, жадно ловили каждое мое ласковое слово. Тюремное начальство меня в шутку прозвало укротительницей зверей. И действительно, арестанты меня слушались, как никого. Однажды в тюрьме вышла грустная история. За какую-то провинность арестантов им в приемный день не разрешили видеть жен. Арестанты подняли бунт, выломали нары и досками стали выбивать двери. Тюремный смотритель потребовал солдат. В эту минуту как раз я вошла в тюремный коридор.

– Что, – говорю, – за шум? В чем дело?

– Ах, княжна, не в пору вы пришли. Арестанты совсем с ума сошли, двери ломают, бунт учинили.

– Как же тогда вы говорите: не в пору? Именно что вовремя пришла. Их надо успокоить. Пустите меня к ним в общую камеру.

– К ним? В камеру? Господь с вами, княжна! Да они вас и всех нас разорвут на клочки.

– Не бойтесь, все будут целы, и они успокоятся, избегнут суровой кары. Надо беречь и без того уже тяжко наказанных людей. Дайте мне ключ.

Смотритель послушно дал ключ. Я подошла к тяжелой, обитой железом двери. Из-за нее неслись дикие крики и треск ломаемых досок. Стекло в узеньком окошечке было разбито. Я крикнула в него:

– Тише! Это что такое?

За дверями шум смолк. Послышались возгласы:

– Княжна! Братцы, княжна пришла!

Я отворила дверь и смело вошла в камеру буянов. Толпа почтительно отступила. Затем мы мирно пробеседовали около часа, и всё было улажено. Бунт прекратился.

Всё это меня окончательно убедило, что добрым словом, любовной лаской и приветом можно смягчить самое грубое сердце. Мне после моих тюремных друзей люди теперь представляются в виде градусника. На улице лютая стужа – в градуснике за окном трубочка пуста, вся ртуть от холода сжалась, ее не видать. Но стоит только подойти к шарику, дохнуть на него или взять его в руки, и наша теплота сейчас отзовется на ртути. Ртуть из шарика выйдет, станет подниматься вверх. С людьми бывает то же самое. Много холода у нас в отношении друг к другу. Немудрено, что иной одинокий, бесприютный бедняк и совсем закостенеет душой, залютеет, станет зверем. У него всё доброе уйдет куда-то глубоко внутрь и там сожмется в комок. Подойдите же к нему с любовью, попробуйте на него дохнуть сердечной лаской, пригреть его у своего сердца – сейчас же увидите, как он начнет таять, как в нем самом любовь ртутью быстро пойдет вверх.

* Милостыня – сухари на дальнюю дорогу.

* Приготовь домашним пищу, а потом подай и нищу.