Григорий Дьяченко - Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

Посмотрите, что делается весной в природе. Не всё в ней только ликует и веселится. Все создания Божии в это время усиленно хлопочут – кто об устройстве гнезда для своих детенышей и о доставлении им пропитания, кто о приготовлении запасов на будущее время. И человек не может сидеть сложа руки и любоваться ликованием природы. Всякий должен приняться за работу, засеять поля, вскопать огороды, обработать сады. Кто не потрудится весной, тот останется на зиму без продовольственных запасов. Кто весной не посеет, тому нечего будет и жать; а тогда нечего будет и есть. И в нашей жизни, друзья, юность – та же весна. Что в юности посеет человек, то в старости и пожнет. В юности праздно проведенное время приводит человека к печальной и бесплодной участи на всю жизнь. Если мы не сделаем необходимого при избытке молодых своих сил, то в дряхлом возрасте это будет уже не под силу нам. Так, если мы в молодости с прилежанием и послушанием доброму и полезному учению не насадим в душе нашей начатков христианских добродетелей и доблестей гражданских, то на всю жизнь останемся бесполезными членами общества и плохими христианами.

Страсть горяча, смутна, необдуманна, зла, стремительна, и потому человек в страсти, например в гневе, говорит много необдуманного, неверного, вымышленного, злого, чего не сказал бы в состоянии спокойном. Поэтому, зная сам по опыту такое свойство страстей, во-первых, и сам не говори, когда ты в смущении, в злобе, и извиняй горячих и раздраженных людей, когда они сыплют ругательствами и укоризнами несправедливыми или справедливыми.

Примеры нежной детской любви нередки, но они остаются часто незамеченными, не записываются на память другим; и это нисколько не удивительно: любовь к родителям, хотя бы соединенная с пожертвованиями, составляет приятный долг каждого из нас и не требует похвал и всеобщего внимания. При всём том нам всегда приятно вспомнить, поговорить о таких примерах детской привязанности, которые выходят из ряда обыкновенных. Один из них, самый трогательный и назидательный, представляет девица Прасковья Григорьевна Лупулова, история которой относится к началу царствования Александра I и сделалась историческим сказанием. Участь этой девицы возбудила живое участие тогдашнего общества; о ней писали почти во всех европейских журналах.

Прасковья Григорьевна Лупулова родилась в городе Елисаветграде Херсонской губернии в 1784 году. Отец ее был венгр, состоявший на русской военной службе; он участвовал в сражениях русских против турок в царствование Екатерины II и при взятии Очакова был ранен. В 1798 году он осужден был за какое-то преступление к лишению чинов, дворянства и к ссылке в Сибирь. Привязанная к отцу всей душой, добрая дочь его не хотела расстаться с отцом своим, не хотела оставить старика без помощи, без утешения в несчастии и последовала за ним в отдаленную ссылку, твердо решившись переносить все бедствия и унижения, неразлучные с жизнью ссыльного преступника. Местом ссылки назначен был город Ишим Тобольской губернии, отстоящий от Петербурга почти на три тысячи верст. Сколько нужды и горя, холода и голода должна была испытать четырнадцатилетняя девочка, чтобы достигнуть этого отдаленного места, тем более что ей приходилось пробираться на кой-каких подводах, иногда и пешком, под надзором солдат, не всегда чувствительных, которые, конечно, весьма мало заботились о ее удобствах и обращались без всякого снисхождения к ее нежному возрасту. Наконец молоденькая невинная страдалица достигла отдаленного Ишима.

Неотрадна была жизнь ее и по прибытии на место назначения. Получая ничтожное содержание, достаточное только для скудного дневного пропитания, каких-нибудь копеек десять в сутки, отец ее не мог нанять прислуги, и молоденькая дочь должна была нести все заботы по хозяйству: стирать белье, готовить кушанье, ухаживать за огородом и прочее; мать ее, убитая горем и уже немолодая, не могла заменить ее. Но Параша с христианской покорностью переносила тяжесть своего положения; она уже сведалась с нуждой и горем и, конечно, навсегда готова была покориться своей участи; она мало тревожилась даже за свою ужасную будущность, которая готовилась ей по смерти отца, если бы несчастная осталась навсегда в Сибири. Преданная дочь жила только для своих родителей; единственным желанием ее было облегчить их тяжелую долю. Но при всех ласках, при всех нежных заботах дочери несчастный отец не мог свыкнуться со своим положением. Как ни старался он скрывать от дочери свое мрачное расположение, проницательная девушка не могла не заметить этого; она хорошо понимала, что для отца тяжело переносить унижение ссылки. Не знаю, догадывалась ли она о другой причине его душевных тревог, но мы можем легко угадать ее: едва ли больше грустил он о том, что не мог обеспечить положения своей единственной дочери и не мог дать ей должного образования. Как бы то ни было, Параша замечала его страдания, и в душу ее запало смелое, благородное намерение – возвратить свободу и прежние права своим родителям. В продолжение трех лет она таила свой замысел, наконец открылась отцу и просила отпустить ее в Петербург для ходатайства о милости и прощении у ног великодушного монарха. Долго не соглашался отец на эту просьбу дочери: заботы дочери, ее ласки, даже одно ее присутствие составляли его единственную отраду. Наконец, вынужденный ее неотступными просьбами, он согласился, предугадывая в этом волю Божию.