Григорий Дьяченко - Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

«Глядя на ее истощенное тело, – справедливо замечает ее знакомый, – зная ее прошлую жизнь в неге и роскоши, удивляешься тому, откуда у нее такая сила, и энергия, и воля, которые помогли ей переломить себя». Сестре Варваре помогает подслеповатая девушка, живущая у нее.

Интересны некоторые эпизоды из жизни сестры Варвары в ее «пýстыньке», характеризующие босяков.

«Как-то раз, – рассказывала сестра Варвара, – приходит ко мне вечером один босой золоторотец, как их здесь зовут, и просит накормить. Судя по его речи и по облику лица, мне казалось, что я вижу перед собой несчастного человека из благородного сословия, и, хотя обед уже весь закончился, я пригласила его напиться чаю с хлебом. Он спрашивает, чтó заставляет меня заботиться о них. Я сказала, что бесконечно счастлива служить во имя Христа, что моей наградой пусть будет та маленькая, но чистая радость, которую я вызываю своим ничтожным участием в их тяжелой жизни. Он внимательно слушал, пока не кончил закусывать, а потом встал и попросил у меня обуви. А я даю иногда этим жалким путникам и обувь, и платье, но на этот раз у меня ничего не оказалось. Я сказала ему об этом.

– Нет, уж вы мне дайте сапоги, если служите во имя Христа.

Я говорю, что у меня сейчас нет.

– Ну, так дайте мне ваши галоши.

– Если вам впору, возьмите.

И я тотчас же сняла галоши и отдала ему. Он надел и, ни слова ни говоря, ушел. Через несколько дней приходят два человека обедать.

– А помните, – спрашивают они меня, – кто у вас снял галоши? Теперь он их вовек не забудет.

Оказывается, узнав о его проделке, они побили его. Был и другой подобный случай, из которого я заключаю, что они оберегали меня. Также приходит ко мне один из босоногой команды и грубо требует дать ему рубашку. Я твердо сказала, что рубашки он не получит.

– Ну, так вот тебе, – говорит он, – мой совет: приготовься, исповедуйся и причастись.

И ушел. К моему удивлению, вскоре этот озорник снова приходит. Я не отказала ему, но только заметила:

– Как ты сказал, так я и сделала: приготовилась и причастилась.

Он смутился и ничего не ответил. На другой, кажется, день опять он приходит, вызывает меня на крыльцо и падает мне в ноги.

– Простите меня…

– Бог тебя простит. Иди пообедай.

– Не могу войти в дом. Товарищи пригрозили дать мне двадцать пять плетей в ночлежном приюте, если я осмелюсь перешагнуть ваш порог. Они приказали просить у вас прощения и сейчас же убираться вон из Новгородской губернии.

Я дала ему на дорогу чаю, сахару, хлеба, дала и рубашку и отпустила с миром. Нет, они хранят меня. Недаром они зовут меня своей матерью».

Интересен очень взгляд сестры Варвары на босяков.

– Ведь эти люди, – говорила раз она, – обречены на непрестанное скитание. Его гонят из столицы на родину, дают ему проходной билет [51] Проходной билет – подобие паспорта, государственная бумага, разрешавшая только проходить определенные губернии, но не жить в них. с маршрутом по двадцати пяти верст в день и обязательством ночевать только в ночлежном приюте, а кормись как знаешь. Теперь представьте себе, такой человек, босоногий, в лохмотьях, явится в свою деревню. Там отлично знают, что он выгнан из Петербурга как негодный человек, а потому сторонятся от него, гнушаются его отрепьем и очень скоро доводят до того, что он снова идет шататься, и прежде всего в столицу как наиболее знакомое место. Он знает, что при первой облаве его снова арестуют и погонят вон; но к этому он относится безучастно, спокойно; он уже получил равнодушие к жизни, и ему, пожалуй, безразлично, где бы ни быть. И до того так дошатается, что сельские власти исключат его из своего общества, и тогда он окончательно становится между небом и землей. Скажите, куда им идти? Что им делать? Эти несчастные, отверженные люди для всех лишние, они всем мешают. У них есть только один несчастный выход из этого неопределенного положения – попасть на каторгу. Так неужели мы должны навсегда отвернуться от этих горемык? Неужели мы должны забыть, что и они носят образ Божий? Разве нет у них сердца, души, чувства? Разве глаза их не плачут? Разве тела их не страдают от холода и желудок не просит пищи? К чему же мы заранее обрекаем их на единственный страшный исход – совершить преступление? Помню, приходят ко мне однажды сразу двенадцать человек, но один из них пьяный, с ножом в руке. Я не пустила его в дом.

– Ты не войдешь, – говорю я ему. – Мы здесь собираемся во имя Христа, и пьяный человек не должен оскорблять этот дом своим присутствием.