П Сладкопевцев - Древние палестинские обители и прославившие их святые подвижники

8. Есть три различных вида лжи: иной лжет мыслью, другой лжет словом, а иной лжет самой жизнью своею. Мыслью лжет тот, кто принимает за истину свои предположения, то есть пустые подозрения на ближнего; такой, когда видит, что кто-нибудь беседует с братом своим, делает свои догадки и говорит: «Он обо мне беседует». Если прекращает беседу, он опять предполагает, что из-за него прекратили беседу. Если кто скажет слово, то он подозревает, что оно сказано для оскорбления его. Вообще, в каждом деле он постоянно таким образом замечает за ближним, говоря: он из-за меня это сделал; он из-за меня это сказал; он это сделал для того-то. Таковой лжет мыслью, ибо он ничего истинного не говорит, но только по одному своему мнению, а от сего происходит любопытство, злословие, подслушивание, вражда, осуждение. Словом лжет тот, кто, например, от уныния поленившись встать на бдение, не говорит: «Прости меня, что я поленился встать», но говорит: «У меня был жар, я до крайности утомился работою, не в силах был встать, был нездоров», – и говорит десять лживых слов для того, чтобы не сделать одного поклона и не смириться. И если он в подобном случае не укорит себя, то беспрестанно изменяет слова свои и спорит, чтобы не понести укоризны. Жизнью своею лжет тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержным, или, будучи корыстолюбивым, говорит о милостыне и хвалит милосердие, или, будучи надменен, дивится смиренномудрию. И не потому удивляется добродетели, что желает похвалить ее, ибо если бы он говорил с сею мыслью, то он сперва со смирением сознался бы в своей немощи, говоря: «Горе мне, окаянному, я сделался чуждым всякого блага», и тогда уже, по сознании своей немощи, стал бы он хвалить добродетель и удивляться ей. Осуждать себя есть дело смирения, а щадить ближнего есть дело милосердия. Но лжец или для того удивлялся добродетели, чтобы покрыть свой стыд, и говорит о ней, как будто и сам он совершенно таков, или часто для того, чтобы повредить кому-нибудь и обольстить его. Ибо ни одна злоба, ни одна ересь, ни сам диавол не может никого обольстить иначе, как только под видом добродетели. Апостол говорит, что сам диавол преобразуется в Ангела света, потому неудивительно, что и слуги его преобразуются в служителей правды (2 Кор. 11:14–15). Так и лживый человек, или боясь стыда, чтобы не смириться, или, как мы сказали, желая обольстить кого-нибудь и повредить ему, говорит о добродетелях и хвалит их и удивляется им, как будто сам поступал так и знает их по опыту. Таковой лжет самой жизнью своею; это не простой человек, но двойственный, ибо иной он внутри и иной снаружи, и жизнь его двойственна и лукава (Поучение 9).

9. Случается, что бывает необходимость скрыть какое-либо дело, и если кто не скроет малого, то дело приносит большое смущение и скорбь. Когда встретится такая необходимость, то можно уклониться от слова правды, но и тогда человек не должен оставаться беспечальным, но должен каяться и плакать пред Богом и считать такой случай временем искушения. Но и сие позволительно не часто, а разве однажды из многих случаев. Ибо как бывает с териаком [492] Противоядие, лекарство от всех болезней. – Примеч. ред . и слабительным, когда если кто часто их принимает, то они вредят, если же кто примет однажды в год по великой нужде, то они приносят ему пользу, – так должно поступать и в этом деле. Кто хочет по необходимости изменить слово, то он должен делать это не часто, но разве в исключительном случае, когда он видит, как я сказал, великую необходимость, и это самое, допускаемое весьма редко, пусть делает со страхом и трепетом, показывая Богу и произволение свое, и необходимость, и тогда он будет прощен, потому что он все-таки получает вред (Поучение 9).

10. Знаете ли, какой тяжкий грех осуждать ближнего? Ибо что тяжелее сего? Что столь ненавидит Бог? От чего отворачивается? Как и отцы сказали, что нет ничего хуже осуждения. Однако и в такое великое зло человек приходит от нерадения о по видимости ничтожном. Ибо оттого, что человек дозволит себе малость в отношении ближнего, оттого, что говорит: «Что за важность, если услышу, что говорит сей брат, что за важность, если я посмотрю, что будет делать сей брат или тот странник», – от сего самого ум начинает оставлять свои грехи без внимания и замечать грехи ближнего. И от сего потом происходит, что мы осуждаем, злословим, укоряем ближнего и, наконец, впадаем в то самое, что осуждаем. Ибо оттого, что человек не заботится о своих грехах и не оплакивает, как сказали отцы, своего мертвеца, не может он преуспеть ни в чем добром, но всегда обращает внимание на дело ближнего. А ничто столь не прогневляет Бога, ничто так не обнажает человека и не приводит к погибели, как злословие, или осуждение, или укорение ближнего. Одно дело – злословить, другое – осуждать и унижать. Злословить значит сказать о ком-нибудь: «Такой-то солгал, или разгневался, или впал в блуд, или сделал что-либо подобное». Вот такой злословил брата, то есть сказал пристрастно о его согрешении. А осуждать значит сказать: «Такой-то лгун, гневлив, блудник». Вот такой осудил самое расположение души его, произнес приговор всей его жизни, говоря, что он таков-то, и осудил его как такого, а это тяжкое дело. Ибо одно сказать: «Он разгневался», и другое сказать: «Он гневлив», и, как я сказал, произнести таким образом приговор всей его жизни. А грех осуждения во столько раз тяжелее всякого другого греха, что Сам Христос сказал: лицемер, вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Лк. 6:42), и грех ближнего уподобил сучку, а осуждение – бревну. Так-то тяжело осуждение, превосходящее всякий грех. И фарисей оный, молясь и благодаря Бога за свои добродетели, не солгал, но говорил истину, и не за то был осужден, ибо мы должны благодарить Бога, когда сподобились сделать что-либо доброе, потому что Он помог и содействовал нам в этом. За сие фарисей не был осужден, как я сказал, что он благодарил Бога, исчисляя свои добродетели, и не за то был осужден, что сказал: я не таков, как прочие люди; но когда он обратился к мытарю и сказал: или как этот мытарь (Лк. 18:11), тогда он подвергся осуждению, ибо он судил самое лицо, самое расположение души его и, кратко сказать, всю жизнь его. Посему мытарь и вышел оправданным более, нежели тот (Лк. 18:14). Нет ничего тяжелее, нет ничего хуже осуждения, презрения или уничижения ближнего. Почему мы не осуждаем лучше самих себя и наши грехи, которые мы достоверно знаем и за которые должны будем дать ответ пред Богом? Зачем восхищаем себе суд Божий? Чего хотим от Его создания? Не должны ли мы трепетать, слыша, что случилось с великим оным старцем, который, узнав о некоем брате, что он впал в блуд, сказал: «О, худо он сделал!» Или вы не знаете, о каком ужасном событии повествуется в «Отечнике»? Святой Ангел принес к нему душу согрешившего и сказал ему: «Посмотри: тот, кого ты осудил, скончался. Куда же ты повелишь поместить его – в Царство или муку?» Есть ли что страшнее сей тяготы? Ибо что иное значат слова Ангела старцу, как не сие: поскольку ты судья праведных и грешных, то скажи, что повелишь о смиренной душе сей. Помилуешь ли ты ее или предашь мучению? Святой старец, пораженный сим, все остальное время жизни своей провел в стенаниях, слезах и безмерных трудах, молясь Богу, чтобы Он простил ему тот грех, и это уже после того, как он, пав на лицо свое к ногам Ангела святого, получил прощение. Ибо сказанное Ангелом: «Вот Бог показал тебе, какой тяжкий грех осуждение, чтобы ты более не впадал в него» – уже означало прощение; однако душа старца до самой смерти его не могла более утешиться и оставить свой плач (Поучение 6).