П Сладкопевцев - Древние палестинские обители и прославившие их святые подвижники

– Оставь это заблуждение и возвратись к прежней вере; я дам тебе коня, денег и другие разные блага.

Анастасий, подняв очи и устремив их горе, торжественно произнес:

– О, не дай мне отречься от Тебя, Христе, Царь мой! Марзаван осмотрел внешний вид Анастасия. Убогим и жалким показался он в своей иноческой одежде роскошному сановнику, и потому последний спросил инока:

– Ужели тебе нравится это твое одеяние?

– Любезна и приятна мне эта одежда, – весело отвечал Анастасий, – потому что она ангельская; для меня она важнее и драгоценнее, чем для тебя твоя роскошная одежда и твой сан.

Ответ Анастасия неприятно подействовал на Марзавана; он разгневался и с сердцем сказал:

– Бес в тебе, и говоришь ты только то, чему научает тебя бес.

– Когда я был предан персидскому заблуждению и нечестию, – отвечал инок, – действительно имел в себе беса; ныне же имею живущего во мне Христа, Спасителя моего, Который Своею Божественною силою изгоняет твоих бесов.

– Что же, – прервал его Марзаван, – ужели не боишься нашего великого царя, который может распять тебя?

– Что мне бояться человека, – спокойно сказал инок, – такого же смертного, как и ты? Если он и убьет тело, то души моей никак взять не может.

Не стал больше говорить с твердым исповедником христианской веры Марзаван. Он задумал во что бы то ни стало победить упорство Анастасия и потому приказал наложить ему на шею и ноги оковы, ночь держать под крепкою стражей в темнице, а на день отводить к каменщикам, чтобы он вместе с другими узниками носил мастерам камни. И началась для Анастасия мучительная жизнь: днем носил он на себе тяжелые камни, изнемогая под непосильною ношей; ночью должен был лежать скованный за шею и ногу с другим узником. Но не от одного изнурительного дневного труда и бессонных ночей страдал узник Христов; ему досаждали, злобно поносили знакомые персы-воины, бывшие из одной с ним деревни. Они приставали к Анастасию с укорами и бранью. «Мачундат, Мачундат, что ты это сделал? Посмотри на себя: ты скован и будешь осужден на казнь, как злодей. Глаза наши не могут смотреть на тебя без ужаса; никто из страны нашей не делался христианином, и вот ты причинил нам такое бесславие и поругание». Мало того, видя, что слова не действуют на страдальца, они до того озлобились, что стали бить его, терзали его за бороду, рвали на нем иноческую одежду и взваливали ему на плечи такие камни, коих и четырем человекам едва было под силу нести. Изнемогал святой узник, тяжко страдал и томился, но все терпел и мужественно переносил за Христа, Которого он столько возлюбил. Утешение и подкрепление находил страдалец в молитве; он славил и благодарил Бога, сподобившего его страдать за святое Его имя, и просил Господа укрепить его душу в подвиге мученичества. Но и тут исповедник Христов не имел полной свободы: ночью, скованный за шею и ногу с другим узником, он не мог вставать на молитву; он жалел своего сострадальца и боялся прервать его сон и потому должен был молиться лежа.

Прошло несколько времени. Марзаван, надеясь, что Анастасий стал теперь уступчивее, испытав тяжесть мучительной жизни, призвал его и, желая сделать его еще уступчивее, решился польстить ему.

– Слышал я, – сказал правитель, – что ты сын славного мага и сам хорошо знаешь науку волхвования; покажи нам что-нибудь из волшебного искусства, чтобы нам видеть твой разум и твое знание.

Анастасий отвечал:

– О, да не попустит Господь выйти из уст моих чему-нибудь из волшебства. Не хочу я сквернить уст своих словами чародейства, ни ума – воспоминанием о скверных чародейских действиях.

Марзаван на несколько минут замолчал; он не ожидал такого ответа. Подумав немного, он продолжал:

– Зачем ты остаешься в христианской вере? Возвратись к прежней твоей вере; я доведу о тебе до сведения доброго нашего государя, и он осыплет тебя своими царскими милостями и дарами.

– Делай что хочешь, – спокойно сказал на это Анастасий, – никаких милостей и даров от царя Хозроя не желаю. Доводи обо мне до его сведения. Да, я думаю, ты уже и писал обо мне ему и получил от него ответ.

– Нет, еще не писал, а только хочу писать, и что он велит касательно тебя, то и сделаю.

– Пиши что хочешь обо мне, – с твердостью произнес Анастасий. – Я христианин и не страшусь ничего; и еще объявляю: я христианин.

Стойкость и спокойствие Анастасия привели Марзавана в раздражение. Он отдал приказание растянуть Анастасия на земле и бить палицами до тех пор, пока он не отречется от Христа. Когда служители хотели связать мученику руки и ноги, он просил их не делать этого, сказав, что не по принуждению или насилию, но добровольно он страждет за Христа и столько жаждет мученичества, сколько другой кто жаждет в знойный день воды; просил только снять с него иноческую одежду, чтобы от ударов не потерпел бесчестия и поругания святой чин. Осенив себя крестным знамением, страстотерпец сам простерся на земле, и начались истязания и посыпались удары по обнаженному его телу. Долго и жестоко били его и истязали. Доблестно терпел ужаснейшие мучения святой страдалец: он лежал недвижимо, не застонал, не возопил, ибо ум его весь был в Боге, за Которого он страдал. Все удивлялись терпению мученика; сам Марзаван не знал, чем это объяснить. Прекратив истязания Анастасия, он снова стал устрашать его и грозить ему.