Джон Спонг - Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Итак, Иисус был человеком и жил в нашем мире в I веке нашей эры. Как и миллионы других людей.

Уникальность Иисуса была в том, что его реальная человечность стала восприниматься как средство, через которое Бог вошел в жизнь нашего мира. Но «Бог» – слово человеческое и имеет вполне определенное значение. Слова не способны описать реальность, выходящую за грань нашего опыта. Слова «Бог» нет за пределами языка. И наш второй шаг к новому пониманию Иисуса – впустить в наше сознание то, что мы подразумеваем под словом «Бог». Начну с одной правдивой истории.

Несколько лет тому назад Эндрю Браун, английский журналист, автор статей на религиозные темы, взял у меня интервью для Sunday Independent – одной из самых авторитетных газет в Соединенном Королевстве. Эндрю оказался умным, представительным и не подверженным предрассудкам молодым человеком, чье общество доставило мне большое удовольствие. Я показал ему епархию, где тогда служил епископом, чтобы он сам увидел, как наши церкви откликаются на проблемы городской Америки. Эндрю начал расспрашивать меня о том, как я понимаю Бога. Я ответил: интеллектуальная революция последних пяти-шести веков лишила традиционное понятие о Боге всякого правдоподобия. Иными словами, я больше не мог думать о Боге как о некоем потустороннем существе, что отвечает на молитвы, вмешивается в нашу жизнь и награждает и карает по своему усмотрению. Наша беседа продолжалась, и Эндрю все больше распахивал от изумления глаза. В своей статье, появившейся несколько недель спустя, он похвалил ряд наших епархиальных инициатив, но добавил: сколь бы творчески мыслящим и склонным к инновациям ни был епископ, в Бога он больше не верит и превратился в «епископа-атеиста». Это была остроумная фраза, обреченная на частое цитирование: слова «атеист» и «епископ», стоящие рядом, приводят в движение все пагубные силы. Вместе с тем это был глубоко невежественный вывод, и он свидетельствовал как об ограниченности человеческого лексикона, так и о самомнении человека, всерьез полагающего, будто человеческий разум способен описать существо или сферу бытия, которую мы привыкли называть Богом. Факт в том, что за редкими исключениями [63] Как исключение, можно вспомнить Густава Нибура: сперва редактора отдела религии в Wall Street Journal, а позже автора для New York Times. Внук Хельмута Нибура, внучатый племянник Рейнгольда Нибура, он вырос в мире академического богословия. Другое исключение – Ариэль Гольдман, литератор, иудей-ортодокс, писавший для New York Times. В дни работы в Times он взял отпуск, зарегистрировался как студент в Гарвардской школе богословия в Кембридже, штат Массачусетс, и позже написал книгу о своем опыте в Гарварде. Детали см. в библиографии. большинство журналистов, пишущих сегодня о религии в мировой прессе, совершенно не знают богословия. Эндрю Браун, безусловно, был именно таким.

Прежде всего: вопреки тому, что обычно полагают люди, слово «атеист» не означает человека, который отрицает существование Бога, а скорее того, кто отрицает теистическое определение Бога. Поэтому вполне возможно отказаться от теизма, не отвергая при этом существования Бога. Эндрю Браун не хотел, да и не мог провести столь тонкое различие. Люди попали в ловушку такого мышления. Позвольте изложить ту же мысль слегка иначе. Я – человек, опьяненный Богом, но я отныне не могу выражать свой опыт богопознания в рамках теистического определения Бога. Поэтому, когда я говорю, что Бог был во Христе или что я обретаю Бога в человеке Иисусе, то имею в виду нечто совершенно отличное от богословских определений прошлого, породивших такие доктрины, как Боговоплощение и Троица, зависящие от теистического определения Бога. И чтобы добраться до сути того, кем был Иисус и кто он для нас сейчас, мне придется выйти за рамки традиционного теистического восприятия Бога, которое я теперь считаю и упрощенным, и наивным – не говоря уже о том, что оно просто ошибочно.

Слова «атеист» и «епископ», стоящие рядом, приводят в движение все пагубные силы

Эти поиски переносят меня назад во времени, к моменту пробуждения человеческого самосознания, когда, как мне видится, зародился теизм. Они помогут нам понять, почему теизм столь властен над нашими умами, и высветить заложенные в психике потребности, которым он отвечает. Кроме того, они объяснят то странное обстоятельство, что в то время, как теистическое определение Бога было почти разрушено достижениями в научном познании, создавшими современный мир, религиозные люди продолжают цепляться за него с поистине иррациональным упорством. Люди в наши дни по большей части ведут жизнь атеистов, но стоит затронуть религиозную сферу их жизни, и они всеми силами пытаются реанимировать уже находящийся при последнем издыхании теизм. Им следует услышать и принять: теистическое определение Бога никогда не имело ничего общего с Богом, но зато всегда – с людьми, которым отчаянно требовалась система приспособления, примиряющая их с тревогами человеческого бытия. И смерть теизма не означает смерти Бога. Вот вывод, к которому я пришел. Теперь я поделюсь с вами шагами, которые меня к нему привели. Путь оказался долгим, но, надеюсь, небезуспешным. И начинается он в прямом смысле слова на заре истории нашей планеты.