Ирина Хотина - Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь

– Ты слышишь, кто-то поднимается сюда?

И действительно, вскоре послышался скрип лестничных половиц и протяжный звук медленно открывающейся двери. Я потянул Нину от окна в темный угол, где стоял огромный сундук. В слабом мерцающем свете керосиновой лампы в дрожащей руке показался Бенцион с повязкой на голове. Затаив в страхе дыхание, мы только теснее прижались друг к другу. Но оказалось, что он совсем не подозревал о нашем присутствии в столь неожиданном месте и в столь неурочный час. Выглянув из своего укрытия, мы увидели, как он возится у печной трубы, обложенной кирпичом.

– Как ты думаешь, что он там делал? – Шепотом спросила Нина, когда мы напряженно вслушивались в его шаркающие удаляющиеся шаги.

– Наверное, ценности прятал. Сейчас и на улицах грабят, и в дома врываются. Ему вчера вон как досталось.– Я укрыл ее полушубком и прижал к себе. Уходить отсюда так быстро не хотелось.

– Ты меня сильно любишь?

– Очень. Почему ты спрашиваешь?

– А если бы папа нас сейчас увидел, чтобы бы ты сделал?

– Признался бы и руки твоей попросил.

– А если бы он тебя прогнал?

– Не знаю. Постарался бы доказать, что достоин быть твоим мужем. А ты бы меня ждала?

– Да. Я ведь долго ждала, пока ты признаешься. – Я снова поцеловал ее, но теперь уже как свою невесту. – Знаешь что, тебе нужно ехать с Рейнгольдами. – Совсем неожиданно сказала она.

– Зачем? Ты все-таки решилась?

– Нет. Ты поедешь один, без меня. Обустроишься там, а потом я к тебе приеду. Нет, даже не так, мы все к тебе приедем. Иди сюда. – И она потащила меня к печной трубе. – Кажется, он отсюда кирпичи вытаскивал. Помоги мне.

– Нина, ты понимаешь, что ты делаешь?

– Понимаю. – Она обстукивала кладку, но безрезультатно. – Действительно, тайник. Так сразу не найдешь. Ну, что ты стоишь? Похоже, вот этот, самый нижний.

В полу под нижними кирпичами было значительное углубление, в котором лежали два завернутые в ткань свертка. Мы развернули их на подоконнике. В одном были серебряные подсвечники, в которых тетя Ревека каждый шабат зажигала свечи, а в другом, поменьше, женские украшения и золотые луковицы часов. Таких дорогих вещей я никогда не видел вблизи. Да и сам Бенцион и его жена их никогда не носили, даже в праздники.

– Думаю, тебе этого хватит. – Нина вытягивала по очереди из общей кучи цепочки с бриллиантовыми подвесками, серьги, броши и разглядывала их при лунном свете. Я в изумлении молчал. Она бросила все и прижалась к моей груди. – Я знаю, ты умный, смелый и везучий. Ты все сделаешь правильно. А через год или два приедешь за нами. Я буду тебя ждать.

Если бы я тогда не послушал ее, все сложилось бы по-другому. Но она имела надо мной необъяснимую власть. Я сделал все, как хотела она. Всю свою жизнь я делал, как просила она, то есть правильно. Кроме одного – не уговорил уехать со мной. Я не совершил самого главного правильного поступка.

Она была права, мне всегда везло. Везло в делах и финансах. Тот капитал, данный ею, я умножил в миллионы раз. Мне везло на людей. Возникая в моей жизни чудесным образом, они давали мне возможность подняться на очередную ступень, о какой я даже не мог мечтать. Мне везло в любви. Меня любили необыкновенные женщины. Каждая по своему. И каждая отдавала мне все, что могла. И каждой я платил тем же, любовью, заботой, вниманием. Кроме одной. Кроме Нины.

Хотя в тот дождливый, осенний, непогожий день, под стук вагонных колес, везущих меня все дальше и дальше от Москвы, я думал только о ней. Как, впрочем, и во все остальные дни своего путешествия, как и многие годы спустя.

Промежуточным пунктом в маршруте Рейнгольдов был Лондон. Там жила сестра Розы; с нею она хотела повидаться перед отъездом в Америку. Путешествие было тяжелым не только своей пугающей неизвестностью, грустью расставания с домом, ставшим родным, с любовью, ради которой я отправился в дальние страны, опасностями военного времени, но и физически, особенно из-за здоровья Розы, ухудшавшегося день ото дня. По прибытии через две недели кружными путями во Францию у нее обнаружилось двухстороннее воспаление легких. Болезнь этой женщины сплотила нас. Во Франции мы пережили зиму и весну. И только в середине июня оказались в Великобритании.

Иосиф Рейнгольд напоминал мне Бенциона, не сидевшего ни минуты без дела. Поэтому, приняв для себя как данность, что его жена не в состоянии в ближайшее время отправиться через океан, решил начать обустраиваться здесь. Мне это было на руку, так как я не предполагал плыть дальше в Америку. Он предложил заняться ювелирным бизнесом вместе с ним. Само собой, мне эта идея понравилась, так как в мою задачу входило, как можно быстрее встать на ноги. Но я не хотел быть бесправным помощником, мальчиком на побегушках, поэтому вступил в дело полноправным компаньоном, вложив в качестве своей доли драгоценности, полученные от Нины.