Мирча Элиаде - Словарь религий, обрядов и верований

Хотя христианские Церкви традиционно укрепляли ценности патриархального общества, они дали многим женщинам пристанище в монастырях, где они получали доступ к культуре и определенную независимость, невозможную в других местах. Многие исследователи (Ида Магли, Рудольф Белл, Дагмар Лоренц и др.) отмечали, что в обществе Средних веков и Ренессанса у женщины было только две возможности стать свободной: монашество и проституция. Вследствие этого, учреждение женских монашеских орденов в последнее время оценивается положительно. Напротив того, роспуск женских орденов и принуждение женщин к браку в лютеранстве в XVI в. теперь считается причиной унизительной противоположности между замужними и незамужними женщинами, в некоторых обществах существующей и поныне. В Германии во время великой «охоты на ведьм» и даже гораздо позднее женское безбрачие казалось подозрительным и могло легко привести к расправе. Мужского безбрачия это не касалось. Как показала Пруденс Аллен, христианское уничижение женщин стало всеобщим вследствие триумфа аристотелизма в XIII в. Аристотель — отец теории, одним из последних вариантов которой стала фрейдистская идея «лишенности пениса»: женщина — неполноценный, уродливый человек, если только ее лоно не служит появлению нового существа. Эта теория соединилась с распространенными, безосновательными предрассудками (о ненасытной женской похоти, губящей мужчин, и о женской иррациональности), которые давали основание считать женщин находящимися в особенно тесной связи с дьяволом. Отсюда произошло яростное гонение на женское начало, начатое в Германии папской буллой Summis desiderantis affectibus (1494) и Молотом ведьм (1496) инквизиторов Инститориса и Шпренгера. Век спустя еще более ожесточенная охота на ведьм разразилась в протестантских (как заметил Дж. Б.Рассел) землях.

Живейшей надеждой христианина всегда была вера в жизнь после смерти и небесную награду за заслуги, накопленные в течение жизни. Проступки же, напротив, получат наказание в аду. Страшный суд сделает и награду, и наказание вечными. Как блестяще показал Жак Ле Гофф в книге «Рождение чистилища» (1981), идея чистилища, где искупаются простительные грехи, возникла только между 1024 и 1254 гг. Примерно в то же время получили необычайное распространение апокалиптические сочинения, изображающие посещение рая и ада. Древнейший из них — Visio Beati Esdrae [99] Видение блаженного Ездры (лат.). (вероятно, X век); за ним последовали ирландское Видение Адхамнана (XI век), Видение Альберика Монтекассинского (1111–1127), Видение Тундала (1149), Трактат о чистилище святого Патрика (1189) и т. д. С этой традицией, а отнюдь не с исламскими рассказами о мирадже Пророка, связана и Божественная Комедия флорентинца Данте Алигьери.

31.9.В заключение этих страниц никак нельзя не сказать о богатой мистической христианской традиции, которую можно рассматривать как разновидность созерцательного платонического аскетизма, соединенного с ритуальными и, отчасти, литургическими действиями. В своем историческом богатстве христианский мистицизм включает в себя почти все возможные мистические феномены, но ставит акцент скорее на экстазе, чем на самосозерцании. Цель мистического опыта — достичь слияния с Богом в полном забвении тела и мира. Первым интерпретацию такого опыта дал Ориген (см. 31.4.3). В конечном счете христианская мистика приняла неоплатоническую окраску, сохраняя, однако, отличающую ее от неоплатонизма специфическую характеристику любви. Неизвестный автор, воспитанник афинского неоплатоника Прокла (410/12–485), писавший под именем Дионисия Ареопагита, ученика апостола Павла, открыл форму мистики, положившую начало целой традиции. Настаивая на непознаваемости Бога (отрицательное или апофатическое богословие), эта мистика, оставаясь экстатической, сближается также с буддийской мистикой пустоты. Состояние фана в суфизме, Бог Мейстера Экхарда (1260–1327), Яна ван Рейсбрука (1293–1381) и Иоганна Таулера (1300–1361), la noche oscura (темная ночь) кармелита Хуана де ла Круса (1542–1591), ученика великой экстатической созерцательницы Терезы Авильской (1515–1582), замешательство силезского протестанта Якоба Беме (1575–1624) перед непроницаемой (и потому почти сатанической) сущностью Бога Отца — все это происходит из отрицательного способа богословствования. Впрочем, он был превосходно разработан и в умозрениях великих номиналистов с XII по XV век. Но, как прекрасно показал Мишель Мелен («Человеческий опыт божественного», 1988), мистицизм любви нельзя отделить от мистицизма пустоты, часто возникающего лишь как этап (пустыня, ночь) на пути мистика. Далее возникает умозрительная мистика, исчисляющая стадии мистического опыта. Начало ей положил тот же Дионисий Ареопагит; его традиция была продолжена и на Востоке и на Западе: от Иоанна Лествичника (ум. ок. 650), автора Лествицы райской, предлагающей иерархию мистического опыта из тридцати этапов, до францисканца Бонавентуры из Бангореджо (1221–1274), автора Мысленного пути к Богу.