Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства

"Круг тяжких страданий" предполагает определенное число перевоплощений. После смерти душа подвергается суду, отправляется в место наказания или блаженства и возвращается на землю через тысячу лет. Прежде чем выйти из этого круга, простой смертный должен пройти по нему десять раз. Орфики подробно расписывали мучения грешников, "нескончаемые муки, уготованные проклятым" . [386] "Погруженные в трясину, они понесут кару за свою нравственную скверну (Государство, 363d; Федон, 69с), как свиньи, любящие валяться в грязи (ср.: Плотин, 1, 6, 6), или же будут напрасно тщиться, наполняя продырявленную бочку или нося воду решетом" (Горгий, 493b; Государство 369е). Образ безумных, которые, по Платону, с ненасытностью предаются неутолимым страстям, в действительности может оказаться карой для тех, которые не прошли очистительных омовений и должны в Аиде постоянно, но тщетно, носить воду для очистительной бани (Р. Cumont. Lux perpetua, р. 245). Керн утверждал даже, что орфизм первым создал преисподюю. Катабасис Певца в поисках Эвридики и впрямь подтверждает разного рода описания инфернального мира. [387] Pauly-Wissova. Realencyclopadie, s. V. «Mysterien», col. 1287. Кюмон склонен видеть в орфической литературе источник для всей "литературы галлюцинаций", начиная с Плутарха и Апокалипсиса Петра до Данте: ор. cit., р. 246. Нам снова встретится «шаманический» элемент — преобладающая черта в мифе об Орфее: известно, что во всей Центральной и Северной Азии именно шаманы подробнейшим описанием своих экстатических схождений в преисподнюю разработали и ввели в обиход обширную и живописную картину инфернальной географии. [388] Ср:. Eliade. Le Chamanisme, р. 395 sq.

Пейзаж и путь, изображенные на золотых пластинах: источник и кипарис, путь направо, — как, впрочем, и "жажда умершего", имеют параллели во многих мифологиях и погребальной географии. Не следует исключать и определенное влияние Востока. Но скорее всего, речь, идет все-таки об общем старинном наследии — результате тысячелетнего осмысления экстазов, видений и экзальтации, сновидческих похождений и воображаемых путешествий — наследии, безусловно, по-разному оцениваемом в разных традициях. Как правило, дерево у источника или у родника — характерный образ «Рая»; в Месопотамии этой картине соответствует сад, в котором есть священное дерево и источник, охраняемые Царем-Садовником, наместником Бога (§ 22). На орфических пластинах, таким образом, отражена иная концепция загробной жизни, нежели та, что засвидетельствована в гомеровской традиции, и в этом — их религиозная значимость. Возможно, речь идет о восточных архаических верованиях и мифах Средиземноморья, хранившихся в народных и маргинальных кругах и имевших некоторый вес среди орфиков, пифагорейцев и всех увлеченных эсхатологической тайной.

Но еще важнее — новое толкование "жажды души". Погребальные возлияния с целью утолить жажду умерших засвидетельствованы в многочисленных культурных традициях. [389] См.: Eliade. "Locum refrigerii…". Вера в то, что "Вода Жизни" обеспечивает герою воскресение, распространена равным образом в мифах и фольклоре. Греки приравнивали смерть к забвению: мертвые — люди, которые потеряли память. Лишь избранные, такие как Тиресий или Амфиарай, сохраняют память после кончины. Дабы сделать своего сына Ефалида бессмертным, Гермес наделил его "незыблемой Памятью". [390] "Даже когда он переправится через Ахерон, забвение не овладеет его душой; и где бы он ни пребывал — в царстве теней или в обители солцца — он всегда сохранит в пaмяти увиденное" (Аполлоний Родосский. Аргонавтика, 1, 463). Однако на фоне учения о переселении душ мифология памяти и забвения меняется. Назначение Леты становится прямо противоположным: ее воды больше не принимают душу, покинувшую тело, дабы заставить ее забыть о земном существовании. Напротив, Лета стирает в душе воспоминания о небесном мире, и та возвращается на землю для перевоплощения. «Забвение» символизирует уже не смерть, а возврат к жизни. Душа, имевшая неосторожность испить из Леты (по выражению Платона, " глоток забвения и зла", «Федр», 248с), реинкарнируется и вновь попадает в круг перемен. Пифагор, Эмпедокл и им подобные мыслители, разделявшие учение о метемпсихозе, утверждали, что они помнят о своих прежних жизнях; иными словами, им каждый раз удалось сохранять память. [391] Ср.: Eliade. Aspects du mythe, р. 150 sq. Тренировка и культура памяти занимала важное место в пифагорейских братствах (Диодор, Х, 5; Ямвлиx. Жизнь Пифагора, 78 sq.). Тема «забвения» и припоминания, первые свидетельства о которой связаны с легендарными греческими персонажами VI в., сыграла важную роль в индийских созерцательных и умозрительных техниках; в гностицизме она получит дальнейшее развитие (§ 130).