Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства

Отметим, что описание Зосимы не только напоминает расчленение Диониса и других "умирающих богов" мистерий (чье «страдание» в каком-то смысле соответствует фазам растительного цикла, особенно это касается мучений, смерти и воскресения "духа Зерна"), но и являет черты поразительного сходства с посвятительными видениями шаманов и вообще со схемой, лежащей в основании всех архаических обрядов посвящения. Шаманские посвятительные испытания, хотя они и проходили во "втором состоянии", отличались иногда крайней жестокостью: будущий шаман "в духе" присутствовал при своем расчленении, обезглавливании и смерти. [584] Ср.: Eliade. Le chamanisme, р. 52 sq. etpassim. Если принять во внимание универсальность этой посвятительной схемы, а, с другой стороны, связь между металлургами, кузнецами и шаманами; если представить такую вероятность, что древние сообщества металлургов и кузнецов Средиземноморья имели свои собственные мистерии, то видение Зосимы вписывается в духовный мир, присущий традиционным обществам. Тогда сразу проясняется и огромное новшество алхимиков: они перенесли на Материю посвятительную функцию страданий. Благодаря алхимическим операциям, тождественным «мучениям», «смерти» и «воскресению» миста, вещество превращалось , т. е. достигало трансцендентного состояния: оно становилось «золотом». Золото, как известно, — символ бессмертия. Таким образом, алхимическая трансмутация означает достижение материей совершенства, [585] C.-G. Jung. Psychologie und Alchemie, р. 416 sq., Юнг говорит об освобождении, через алхимическое действо, anima mundi из плена Материи. Такая концепция, гностическая по своему происхождению и структуре, несомненно, разделялась некоторыми алхимиками: к тому же, она вливалась в тот поток эсхатологической мысли, который должен был привести к апокатастазису Космоса. Однако, по крайней мере, в начале, алхимия не говорила о том, что anima mundi находится в плену у Материи, хотя та все еще подспудно ощущалась как Terra Mater. а для алхимика — завершение его «посвящения».

В традиционных культурах руды и металлы рассматривались как живые организмы: говорилось об их зачатии, созревании, рождении и даже об их браке (§ 15). Греко-восточные алхимики восприняли все архаические верования и сообщили им новое значение. Алхимическое соединение серы и ртути почти всегда выражалось в терминах «брака». Однако этот брак был также мистическим союзом двух космологических начал. В этом новизна алхимической перспективы: Жизнь Материи более не обозначается в терминах «витальной» иерофании, как у древнего человека, но приобретает «духовное» измерение; иначе говоря, воспринимая посвятительное значение драмы и страданий, Материя принимает также и судьбу Духа. "Посвятительные испытания", которые для Духа завершаются освобождением, просветлением и бессмертием, в случае с Материей ведут к трансмутации, к Философскому Камню. Можно было бы сравнить это смелое пере осмысление древнего мифо-ритульного сценария (вызревание и рост руды в утробе Матери-Земли; плавильная печь, уподобленная новой теллурической матке, где руда завершает свое созревание; рудокоп и металлург, заменяющие собой Мать-Землю, дабы ускорить и завершить «рост» руды" с «трансмутацией» старых земледельческих культов в религию мистерий. Ниже мы поговорим о последствиях этих попыток «одухотворить» Материю, чтобы она пережила "трансмутацию". [586] См.: т. III данного труда.

После падения империи Ахеменидов (ок. 330 г. до. н. э.) иранскую религию втянуло в большое и сложное синкретическое движение, характерное для эллинистической эпохи (ср. § 205). Отвоеванная независимость части Ирана — парфянским вождем Аршаком, провозгласившим себя ок. 247 г. царем и основавшим новую национальную династию Аршакидов, — не остановила этого процесса. Парфяне, потомки степных всадников, естественно, несли с собой собственную религиозную и культурную традицию. Вполне возможно, что некоторые элементы имперской идеологии, оформившейся во время правления Аршакидов, представляют собой наследие этих непокорных племен, с незапамятных времен кочевавших в сопредельных с великими империями областях. Однако притягательность эллинизма оказывается столь велика, что, по крайней мере, до I в. н. э., Аршакиды поощряют эллинизацию (на их монетах выгравированы изображения греческих богов). Напомним, что эллинизм александрийского толка, которому они пытались подражать, и сам вобрал в себя немало семитических и азиатских элементов.