Глеб Ястребов - Кем был Иисус из Назарета?

В прошлых главах мы уже видели, что считать весть Иисуса апокалиптической есть все основания. Поэтому рассматривать притчу о горчичном зерне как антиапокалиптическую не стоит, если для этого не найдётся веских причин. Но существуют ли такие причины? Нельзя ли найти какой-нибудь правдоподобный смысл, который находил бы для этой притчи органичное место в Иисусовой вести, как мы её обрисовали ранее? Думается, такой смысл лежит на поверхности: в 20-х годах первого столетия апокалиптическое Царство с приходом «Сильнейшего», сжигающего нечестивцев как солому и гнилые деревья, пока ещё явило себя лишь в виде скромного движения Иисуса. Это движение не снискало себе земной славы: двенадцати апостолам было далеко до восседания на двенадцати престолах, все они жили впроголодь и скитались, вызывая всё большее неодобрение социальной и религиозной элиты, но обретая благодарную аудиторию среди «грешников» (сборщиков податей, нечестных торговцев, проституток и т. д.). Скорее всего, притча о горчичном зерне представляет собой образное и слегка самоироничное описание Иисусом его собственной деятельности: дескать, смоковница пока не получилась (Бог из милости временит с апокалиптическим Судом и Царством), поэтому будем довольствоваться горчицей, которая вовсе не так уж и плоха. Сорная горчица — это образ Иисусова движения. Отрицания апокалиптических чаяний здесь нет, но есть определённая насмешка над тем, сколь упрощённо понимали их многие соотечественники Иисуса.

Следующий важный ключ «семинар по Иисусу» находит в притче о закваске , которую мы находим в материале Q и в Евангелии от Фомы:

Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не скисло всё.

Опять же вроде всё ясно: образ чего-то маленького, что постепенно стало большим; Иисус выражает надежду на скорый приход величественного апокалиптического Царства. Однако в «семинаре по Иисусу» справедливо обратили внимание на необычные особенности притчи.

• Закваска. В иудаизме закваска, как правило, была символом отрицательным, связанным с испорченностью. Не случайно перед Пасхой (праздником в честь исхода из египетского рабства, который также часто рассматривался как прообраз апокалиптического Избавления) всю закваску надлежало убрать из дома: пасха и закваска не совместимы. Апостол Павел, будучи воспитан в иудейской традиции, использует этот образ: «Очистите старую закваску... ибо вы бесквасны... станем праздновать не со старой закваской, не с закваской порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины» (1 Кор 5:7–8). Даже сам Иисус в другой ситуации использовал этот символ как отрицательный: «Берегитесь закваски фарисейской» (Мк 8:15). Возникает поэтому вопрос: почему в Мф 13:33/Лк 13:20–21 для Царства Божьего использован образ со столь устойчивой негативной репутацией?

• Женщина. Разумеется, иудаизм не был женоненавистнической религией, но всё же он был глубоко патриархален. Активное использование для Царства Божьего женского образа — женщины ассоциировались больше со сферой профанного, чем сакрального, — требует объяснения (особенно в ситуации, когда женщина соединена с закваской).

Заурядно бытовой образ на поверку оказывается не таким простым. «Семинар по Иисусу» видит здесь одно из указаний на девальвацию религиозных ценностей: то, что ранее было сакральным и значимым («опреснок»), лишается ценности, ибо Царство Божие ассоциируется не с опресноком, а с закваской. Здесь открывается большой простор для понимания Иисуса как светского критика иудейских (а имплицитно и христианских!) религиозных обычаев и даже как провозвестника отнюдь не апокалиптического Царства, а секулярного гуманизма XX–XXI веков...

Полемика по этой притче велась всё в том же малоконструктивном русле, что и по притче про горчичное зерно, и с использованием примерно того же стандартного набора аргументов. К сожалению, очень мало кто замечал, что особенности, отмеченные «семинаром по Иисусу», совсем не обязательно должны вести к образу светского секулярного мудреца. Почему не считать, что здесь отражены всё те же особенности Иисусова движения, о которых мы говорили чуть выше? Скажем, образ женщины: мы знаем, что женщины были среди учеников Иисуса и активно помогали проповеди о Царстве (см. выше главу 6). Символ закваски в этом случае может намекать не на объективную характеристику вести Иисуса, а на её субъективное восприятие религиозными авторитетами. Иными словами, притча о закваске действительно направлена против стереотипов, но не ставит себе целью постмодернистское низвержение всего и вся. Для антиномистского или антиапокалиптического её понимания нет достаточных оснований. Наблюдения «семинара по Иисусу» верны, но не опровергают концепцию Иисуса как апокалиптического пророка.