Александр Никонов - Опиум для народа. Религия как глобальный бизнес-проект

Те, кто смотрел фильм «Иван Васильевич меняет профессию», наверняка помнят, как царь с криками «Замуровали!» метался в тесной кабинке лифта, крестя стены. А когда двери открылись, воскликнул: «Вот что крест животворящий делает!»

Христиане действительно считают крест «животворящим», а вовсе не символом позорной кончины. Но точно такой же смысл вкладывали в изображение своего креста египтяне! Собственно говоря, «анх» и означает «жизненную силу». После того как бог Сет убил Озириса и рассек его тело на куски, богиня Изида нашла расчлененное тело несчастного мужа и с дикарской простотой отрезала у покойного член (воспользовавшись которым, позже родила Хора). По одной из версий, этот отрезанный член и есть анх — главный амулет египтян. Вот что с гордостью носят на груди христиане и к чему они благоговейно припадают губами. (Между прочим, совершенно аналогичная легенда была и у ассиро-вавилонян. Месопотамский царь-бог Нимрод, по преданию, был убит, его тело рассечено на куски. А вдова Нимрода — Семирамида — уже после смерти царя каким-то образом зачала и родила царского сына Таммуза, который являлся, воплощением царя-бога! Ничего не напоминает?..)

Но вернемся к кресту. Крест был священным символом не только в Древнем Египте, но и в Древнем Риме. Например, святые девственницывесталки в Лации носили на груди крест как символ животворящего огня.

И удивляться причудливому смешению верований разных народов не стоит. Люди торговали, кочевали, воевали. Культурный и материальный обмен шел в полный рост. Скажем, во время завоеваний Александра Македонского эллинизм проник аж в Индию. А после смерти Александра, когда Египтом стали править греки, мифология последних естественно и непринужденно перемешалась с египетской. После завоевания Египта Римом произошла новая волна смешений.

Долетели до Европы и персидские веяния. Скажем, согласно Заратустре, персидский бог Митра говорит своим почитателям следующее: «Кто ест мою плоть и пьет мою кровь, остается во мне, и я остаюсь в нем». (Кстати говоря, Митра, как и Озирис, родился 25 декабря. Причем родился он в пещере, среди животных!)

Взаимопроникновение религиозных обычаев происходит и сегодня, даже во «враждующих» религиях — для этого нужно просто их тесное культурное соприкосновение. Скажем, в Египте абсолютное большинство населения — мусульмане.

Но есть и христиане. Так вот, в христианской церкви в Каире на полу лежат ковры, как в мечети, а при входе в храм верующие снимают обувь.

…Возьмите огромную мешалку, накидайте в культурный котел цивилизации разных разностей и постепенно вы получите причудливую смесь из, казалось бы, несмешиваемого.

Доктор философских наук Вячеслав Полосин обращает внимание на следующие факты: «Культы Озириса (Египет), Орфея (Греция), Аттиса (Рим), Зороастры и Митры (Персия — Рим) и многие другие строились по одной и той же схеме боговоплощения: чудесное рождение богомладенца от девы — страдания за людей и смерть схождение в ад — телесное воскресение и вознесение. Жрецы этих культов при огромном скоплении народа ритуально воспроизводили содержание мифов, причащали верующих кровью божества в виде: вина (греки), крови быка (римляне), красного пшеничного напитка (египтяне), считая, что это гарантирует им нарушение законов природы в пользу верующих».

«Хлеб причастия моего будет из белой пшеницы, причащаться я буду напитком из красной пшеницы» — это египетская Книга Мертвых.

Истоки, конечно же, там. Действительно, древние верили, что поедание печени смелого врага придаст смелости; они пили кровь врага в надежде получить его жизненную силу. Если такое происходит после поедания обычных смертных, то каким же сильным и могучим станешь, съев самого бога! И ели. Правда, символически.

«Причастие телом и кровью божества характерно для большинства древних религий, — пишет тот же исследователь, — причем развитие шло от жестокого натурализма в сторону гуманизации: у отсталых племен это могло быть замещающее человеческое жертвоприношение, затем человека заменило животное, со временем кровь животного стала олицетворяться вином или красным напитком, а плоть — хлебом…»

В Индии, например, роль бога-жертвы выполняли фигурки из вареного риса в виде усеченного конуса. Этим конусам делали подношения, им кланялись, приносили жертву, падали перед ними на колени, как перед богами, а потом съедали.

А культ упомянутого чуть выше восточного бога Митры (который учил: «Кто ест мою плоть и пьет мою кровь, остается во мне, и я остаюсь в нем») был весьма популярен даже в Римской империи, в среде простолюдинов. Образованные люди типа Цицерона смеялись над причастием: «Когда мы называем хлеб Церерой, а вино — Вакхом, мы употребляем не более как общеизвестные риторические фигуры. Или вам на самом деле кажется, что на свете есть человек настолько безумный, чтобы искренне верить, что употребляемая им пища является богом?..»