Теперь следует образ «великого белого престола». Сидящий на престоле, подобно «мастеру стула», творит великую белую магию, взглядом очей своих он дематериализует мир: «от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места» (Откр. 20:11). Пространство исчезает. Остаются одни только люди. И они должны стоять перед лицом Сидящего на престоле. При снятии шестой печати происходит сцена, являющая собой первое предощущение этого. Живущие на земле скрываются в пещерах и в ущельях и говорят горам и камням: «падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца…» (Откр. 6:16) Таково самое первое впечатление о том, что переживает человек, чувствуя на себе пронизывающий взор очей Божьего Лика. Стремление скрыться в ущельях гор и в пещерах и быть погребенными под камнями и скалами — разве же это не бегство вниз, в материальное бытие, чтобы заглушить нарождающееся предчувствие близящегося Суда. Рудольф Штайнер однажды назвал материализм «феноменом страха». После того как вещественный мир растаял, возможности скрыться от очей Божиих больше нет. Материальные вещи исчезли, но дела людей, совершенные в бренном мире, не исчезли вместе с миром. Они вписались в тонкую субстанциальность, «и книги раскрыты были ‹…› и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими».
Только теперь окончательно побеждается смерть. Смерть и ад, как при снятии четвертой печати, выступают в облике духовных существ, которые вызывают смерть тела и посмертное помрачение души. Воскресший мир является затем в образе небесного Иерусалима, где бракосочетаются «новое небо» и «новая земля».
Образный ряд Откровения Иоанна наглядно показывает развитие человечества, открывающегося Христу — «Развитие» бросается в глаза, если сравнить ст. 6:9 и 20:4, где в начале и в заключение мощного поступательного преобразования употребляется слово «psychai» — «души». Это развитие прослеживается не в беспрерывности, но обнаруживает себя всякий раз в отрывочных, эпизодических картинах. Однако же «за кулисами» отдельных картин кое-что происходит. От картины к картине, в постоянной смене места действия (то на земле, то на небе), высвечивается восхождение связанного с Христом человечества. Весь ряд картин сопрягается воедино, когда отдельный христианин через перевоплощение полностью вовлекается в этот калейдоскоп сцен и связанное с ним вплоть до Страшного суда взаимодействие земного (во плоти) И небесного (вне плоти) существования. Временное пространство для перевоплощения выявлено в Апокалипсисе, где эпохи отделены друг от друга куда отчетливее, чем в сжатых, спрессованных в одно-единственное видение, эсхатологических перспективах, о которых мы говорили в предыдущей главе.
Здесь можно было бы возразить: после описания блаженных небесных состояний, как они, к примеру, даны уже в гл. 7, где «один из старцев» отвечает тайновидцу на собственный свой вопрос: «Сии облеченные в белые одежды кто ‹…›?» — мыслимо ли после таких вершин повторное нисхождение в земное бытие? Мы уже упоминали, что в этом удивительном изложении образ: «за это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его» (Откр. 7:15), — казалось бы говорящий о чем-то абсолютно окончательном и непревзойденном, все же не исключает другого образа, а именно что «Агнец ‹…› будет пасти их {блаженных. — Р.Ф.] и водить их на живые источники вод» (Откр. 7:17). Определенные образные детали, содержащиеся в гимне блаженству, еще раз встречаются в конце, при описании небесного Иерусалима. «Сидящий на престоле будет в них» — гласит ст. 7:15. В главе о небесном Иерусалиме (21) говорится о скинии (skene — жилой шатер, как в ветхозаветной пустыне; для иудейского уха созвучно «shekhina», что значит «место пребывания Бога»): «Се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними» (Откр. 21:3). В гл. 7 люди, лишившиеся плоти, являются в мире Бога, в «храме Его». У небесного Иерусалима храма нет (Откр. 21:22). То, что ко времени «старого неба» и «старой земли» было, с одной стороны — храмом небесным, а с другой стороны — храмом земным, теперь в новом Иерусалиме стало единым — и небесным, и земным — Храмом. Небесный храм соединился с миром человека, с «городом» человека. Следует обратить внимание на одну тонкость в тексте, на различие предлогов: в ст. 7:15 употребляется слово «epi» («skenosei ep'autous»). Бог обитает «в них». Когда же речь идет о новом Иерусалиме, вместе «epi» стоит «meta» — «с, при». Божественное переживается как находящееся в непосредственной близости. Таким образом, изображенное в гл. 7, по тайновидцу, еще открыто дальнейшим развитиям. Повторяется и другой, необычайно проникновенный образ: «и отрет Бог всякую слезу с очей их» (Откр. 7:17 и 21:4). Явно это не просто повторение «того же самого». Если в новом Иерусалиме это переживание примирения со всею земною скорбью и возобновляется, то все же определенно на более высоком уровне. Здесь также справедливо: «настанет время и настало уже». Иные переживания регулярно повторяются, однако на все более высокой ступени. Так и «блаженство» может пройти разные ступени.
Читать дальше