Рудольф Фрилинг - Христианство и перевоплощение

В сочинении Фомы Аквинского «Сумма теологии» есть примечательное описание того, как умершие души достигают своего «места». Фома говорит, что тела несут в себе как силу тяжести (gravitas), так и подъемную силу (levitas) и что тем самым определяется их место. Так же и в душе, лишившейся тела, сила притяжения вышнего мира проявляется как «1evitas», а сила притяжения нижнего мира — как «gravitas», смотря по тому, как прожита окончившаяся земная жизнь. Душа тогда следует как бы магнитной тяге той сверхчувственной области, с которой она чувствует родство. И в зависимости от этого она или «гравитирует», или «левитирует» (Summa the010giae. Приложение 69,2).

Во Втором Соборном послании апостола Петра смерть обозначена еще и поныне часто употребляемым в медицинском смысле, но уже не в буквальном своем значении словом «exitus» «‹отшествие») (2 Петр. 1: 15), по-гречески «ехоdos» — исход, — путь, выводящий вовне. Это слово подразумевает, что существует нечто такое, что по смерти исходит вовне и вступает теперь на свой собственный путь. В ст. 14 этой главы Послания Петра смерть описывается как предстоящее «скоро должен оставить храмину мою». Апостол Павел, не оставляя надежд на конечное воскресение — преображение, ожидает, что после смерти, после «разрешения» (analyein), он «будет со Христом» (Фил. 1:23). Многократно употребляемое для обозначения смерти выражение «почить» не противоречит такому ожиданию. «Почuванuе» (т. е. сон) имеет общее со смертью: и там, и там душевное начало «выскальзывает» из тесной связи с телом. Крепко спящий не слышит боя часов, поскольку своей душою он не находится «внутри слуха», в котором внешне ничего не изменилось. Во сне такое разъятие души и тела является еще более или менее слабым, в смерти же духовно-душевное начало выходит из человека окончательно, забирая с собой тончайший жизненный организм, эфирные жизненные силы. Но отделение души от тела — общее для этих двух процессов. Учение о полной смерти не находит опоры и в Евангелии от Иоанна, где как раз усиленно подчеркивается, что подлинно высшей жизни можно достигнуть и с помощью того, что начинается «уже сейчас», на земле: «Верующий в Сына имеет жизнь вечную» (Ин. 3:36; ср. также 1 Ин. 5:12). «Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд (krisis) не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин. 5:24). «Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Ин. 5:25). Нечто от этого «и настало уже» произошло у купальни Вифезда с расслабленным, который лежал как «мертвый» и не имел собственной воли к выздоровлению, пока не услышал призыв Господа: «Встань и ходи!» Воскрешенные Христом из состояния душевной смерти уже сейчас участвуют в высшей жизни. Следующие далее слова о «находящихся в гробах», которые воскреснут к «воскресению жизни» или к «воскресению осуждения» (Ин. 5:28, 29), указывают на окончательное преображение тела на Страшном суде: здесь формула «наступает время» приведена без добавления «и настало уже». Но внутреннее переживание воскресения, возможное уже сейчас, исключает уничтожение в полной смерти. Окончательное воскресение на Страшном суде «творивших добро» есть «воскресение» в полном смысле слова — «воскресение жизни». Воскресение же суда, «воскресение осуждения», видимо, указывает на то, что в конце земного времени, а значит, тоже в конце земных возможностей, прошедшим земное бытие людям, которые неправильно использовали эти возможности, злоупотребили ими, предстоит последнее, неумолимо ясное переживание расплаты. Слова о «мучении в огне» в синоптических Евангелиях и в Апокалипсисе возвещают, что однажды, когда прейдет всякая видимость, стихия божественной любви воцарится как последняя реальность, «огонь», который Христос хотел «низвести на землю». «Кто близок Мне, тот близок огню», — говорит Господь в одном из апокрифов. Если человек своим внутренним существом живет в стихии божественного огня, это дарит ему блаженство. Если же своим душевным складом он стоит «вовне», то воспринимает эту «внешнюю» для него стихию любви, от реальности которой он более не может уклониться, как постоянный упрек, как жгучую муку.

Все приведенные выше пассажи в достаточной мере показывают, что учение о полной смерти не согласуется с важными библейскими изречениями. Оставляя со смертью плоть, люди продолжают существовать между смертью и Страшным судом.

Однако нельзя закрывать глаза на то, что соответствующие пассажи и аллюзии чрезвычайно фрагментарны. На поставленный в начале этой главы вопрос о том, что происходит между смертью и Страшным судом, как продолжается начатое на земле продвижение ко Христу, в котором, по апостолу Павлу, христианин должен возрастать до «мужа совершенного», до «в меру полного возраста Христова» (Ефес. 4:13) и которое, однако, прерванное смертью, продолжается между смертью и Страшным судом, — на этот вопрос не обнаруживается исчерпывающего ответа. Освещаются только отдельные аспекты.