Льюис Спенс: Таинства Египта. Обряды, традиции, ритуалы

Это представление основывалось на инстинктивном, врожденном ощущении, которое лежит в основе всех религиозных знаний и чудес, в основе самого христианства. Ведь Бог – это и человек, а человек, человечество – часть божественной природы, то есть Бог и человек представляют собой единое и неделимое целое, эманацию того великого, всепобеждающего духа, пронизывающего материю, которая, в свою очередь, является его осязаемым и видимым проявлением.

Такие простые истины – они гораздо более впечатляющи и велики, чем все теологические выводы, именно в силу своей простоты – были хорошо известны искренним в своей вере и хорошо образованным египетским жрицам. Это доказывают дошедшие до нас древнеегипетские тексты и надписи на надгробиях. Истины эти были забыты или цинично отброшены в сторону, как детские фантазии древности, когда их значимость была существенно снижена ненужными и бесполезными «трудами» псевдофилософов. Откровения христианства стали попыткой восстановить эти истины. Я искренне верю в то, что это было прямым вмешательством Высшего Разума, предпринятым, чтобы заставить человека осознать, что разрушение этих инстинктивных и имеющих божественное происхождение способов соединения с Богом было его величайшей ошибкой. Вся христианская мифология ясно указывает на это. Аллегорическое описание падения человека, изначальная необходимость духовного возрождения и стремление к постоянному общению с Богом иллюстрируют необходимость воссоздания процессов, раскрываемых в ходе совершения таинств. Это те эзотерические процессы, при помощи которых человек духовно и лично общался со своим Создателем и архетипом, властью которых он надеялся наконец достичь их пределов.

То есть в своем высшем проявлении христианство, по сути, является продолжением и возрождением древних таинств. Разве это не видно из христианских аллегорий? Разве низвержение в преисподнюю, воскрешение и божественное возрождение души не являются самыми глубокими и важными идеями таинств, которые только может охватить человеческий ум? Невозможно говорить о египетских или греческих таинствах как просто о «языческих», поскольку христианство в его мистической части является их прямым преемником и продолжателем. Общепризнано, что христианство разработало и ввело более возвышенную и одновременно более практичную систему поведения и нравственности. Однако следует помнить: все самые худшие предрассудки предшествующих христианству религий имели мало общего с высшими идеями, культивируемыми набожными жрецами Египта.

Французский египтолог А. Море признает истинную природу действия, посредством которого мистика Египта оказала свое воздействие на христианство. Это доказывается очень ярким и убедительным отрывком из его книги «Цари и боги Египта», где он говорит:

«Кредо Исаака понравилось людям именно тем, что оно апеллировало непосредственно к человеку. Холодная и формальная религия Рима, которая ставила между человеком и Богом посредника – священника, не сумела дойти до человеческого сердца или пробудить в нем некий энтузиазм. Почитатель Исиды, распростертый в состоянии экстаза у ног богини, передавал откровения не в слове, а в духовном порыве, от всего сердца и с искренней верой. Мистицизм начался именно в тот день. Исида стала его собственным священнослужителем; Бог перестал быть далеким божеством или неким посредником, назначенным государством для связи с ним, он стал другом-наставником и «вечной красотой и радостью». Каждый человек «владеет Богом, который является отцом всех людей и продолжает делать добро по-своему»…

Мистика культа Исиды в то же время носит аскетичный характер. Чтобы познать Бога, человек должен жить трезво и чисто и умереть ради этого мира. Что же до греческой философии, то она, напротив, учила человека «прожить свою жизнь» и искать высшее добро на земле при помощи мудрости, логики и правоты. Восточные таинства, возможно, также передали Цицерону и другим посвященным жажду прожить полную радости жизнь. Исида обещала Луцию, что он будет наслаждаться долгим земным счастьем. Однако высшее счастье – это благо следующего мира; это – надежда, которую дают посвященным, а позже – христианам. Под влиянием восточных религий чаяниям людей придается совершенно новый характер. Жизнь желанна, однако, заключенная в тиски смертного тела, она – всего лишь подготовка, станция на дороге, ведущей к смерти. Человек навсегда победил свой страх перед неизвестным. Еще один шаг, и он будет презирать все земные радости, а глаза его будут устремлены навстречу вечному блаженству, обещанному Христом!»